Коммод

– Как легко и быстро ты согласился. Или ты хитер, как змея, или тебе еще не приходило в голову, что единственным спасением для тебя является скорейшее начало кампании. Это в твоих же интересах, Бебий, – напомнил Пертинакс. – Кто ты без войны? Пустое место. Всадник, каких много в Риме. Да, ты богат, но в чем я всегда соглашался с Марком, чему научился от него, – это брезгливому отношению к богатству. Оно не более чем средство, и только глупцы полагают его целью. Цель была воздвигнута Марком и для армии, и для Рима, и для всего римского народа. Он сооружал ее долго, не жалея сил. Всех привлек к строительству. Мы все знали, мы верили, что стоит нам организовать две новые провинции, возвести непреодолимый вал на севере Европы, как безопасность империи будет обеспечена на сотни лет вперед. После выполнения этой задачи можно взяться за решение восточного вопроса. Я имею в виду тревоги, связанные с мятежом Авидия Кассия. Ты согласен со мной?

– Да.

Пертинакс, может, ввиду краткости ответа, а может, прислушавшись к вновь последовавшим громовым раскатам, задумчиво покачал головой.

– Хорошо, вернемся к тебе. Итак, при установлении мира чем ты будешь отличаться от средней руки центуриона? Ты богат, но твое богатство в Риме. Собираешься всю жизнь просидеть в этом диком краю? Или рискнешь уволиться? Вряд ли цезарь отпустит тебя. Проявишь своеволие – и я не дам аса за твою жизнь. Это при «философе» можно было сослаться на свое ведущее, на мировой разум, на всеобъемлющую пневму. Теперь наступили новые времена – если уйдешь из армии против воли принцепса, о тебе просто забудут. А то сочтут, что ты стал неискренен в любви к новому императору, тогда с тобой может случиться что-нибудь и похуже. За новыми веяниями не уследишь, – полководец развел руками.

Он некоторое время молчал, чему-то усмехался, потом, видимо, решившись, продолжил разговор:

– Если мечтаешь о лаврах Перенниса, нежданно-негаданно взвившегося в ближайшие дружки императора, поверь мне, старику, – это незавидная участь. Сегодня ты в фаворе, завтра голову с плеч долой. Ты всегда отличался рассудительностью, за что мы, в претории, всегда ценили тебя. Это все.

После этого разговора Бебий Лонг сразу успокоился, охладел душой. Решил навестить Квинта Эмилия Лета – может, дружок что-нибудь посоветует? Однако легата в лагере не оказалось, он был послан с инспекторской проверкой по приграничью.

Делать было нечего, пора во дворец.

Бебий вышел из обширного здания, где располагался преторий и размещались казармы личной охраны императора, а также квартиры прочих привилегированных служак, сел на коня и в сопровождении своих мавританцев направился в город.

Бебий Лонг въехал в Виндобону, имея за плечами подступавшую грозу. Взгромоздившееся до самого зенита, громадное, божественной белизны облако с божественной же медлительностью накрывало город. За то время, что он провел в Моравии и Богемии, Виндобона заметно расширилась, вернее, все более обжитыми показались ему предместья. Видно, сказывалось удачное место для города, ранее являвшегося лагерной стоянкой. Виндобона лежала на Янтарном пути, по которому в Рим везли товары и прежде всего чудесный камень, излечивающий от многих болезней. Толпа на улицах была куда многолюдней, чем в воинском лагере, и легат готов был дать голову на отсечение, что среди взрослых мужчин многие являлись легионерами.

Скоро миновали местный форум и выходящую на площадь колоннаду храма Юпитера. На форуме остановились, легат даже спешился, постоял, поглаживая шею коня, помянул императора, вспомнил отца. Здесь ежегодно 11 июня, в «праздник армии», объявленный наместничеством в память о «чуде с дождем», в присутствии одетых в белое граждан совершались торжественные священнодействия, в жертву богам приносили бычка, барана и кабана. В этот день восемь лет назад, во время первого похода на левый берег Данувия, римские войска в тяжелейшую жару, в гибельных условиях под командованием императора Марка Аврелия одержали решающую победу над варварами.