Коммодор

Молодой Маунд вошел в каюту со всей возможной сдержанностью, пытаясь притворным безразличием замаскировать готовность к немедленным действиям. Приветствуя его, Хорнблауэр вдруг понял, что своей наигранной апатией Маунд невольно пытался подражать своему коммодору. Хорнблауэр понял, что он в некоторой степени — да что там, в весьма значительной степени степени — представляется героем в глазах этого молодого лейтенанта, который так тщательно старается это скрыть. Это заставило его улыбнуться про себя, в то время, как он предлагал Маунду стул, но минутой спутся он забыл обо всём, погруженный в оживленную беседу.

— Мистер Маунд, вам известно, как продвигаются французские осадные работы?

— Нет, сэр.

— Тогда давайте взглянем на карту. Здесь проходит лиия их траншей, а здесь стоит батарея. Их главные силы и склады расположены вот здесь, за дамбой. Если нам удастся провести бомбардирский кеч в бухту, мы сможем выкурить их с обоих этих позиций.

— Слишком мелко, сэр, — произнес Маунд с сожалением.

— Да, — согласился Хорнблауэр. Он просто не смог отказаться от того, чтобы выдержать драматическую паузу, прежде, чем произнести решающие слова: — но мы сможем уменьшить осадку с помощью понтонов.

— Понтоны! — воскликнул Маунд; как только он понял всё, его лицо просветлело, — клянусь Святым Георгием, вы правы.

Понтоны — вот что могло уменьшить осадку корабля — на торговых судах их закрепляли побортно ниже ватерлинии, а затем избавлялись из балласта, в результате чего центр тяжести корабля поднимался. Маунд уже начал разбираться с деталями:

— В Риге есть лихтера и баржи, сэр. Русские дадут нам несколько на время — ясно, как из пушки. Песка для балласта более, чем достаточно, а то мы можем наполнить их и водой, а потом откачать ее. С двумя лихтерами я легко смогу уменьшить осадку «Гарви» футов на пять — практически вытащу его из воды. Эти лихтеры водоизмещением тонн по двести, а осадка без балласта у них едва ли пара футов.

Пока Маунд говорил, Хорнблауэру вдруг пришла в голову мысль о возможном затруднении, которая раньше не приходила ему в голову:

— Как вы собираетесь ими рулить? — спросил он, — они же неуправляемые.

— Поставим дунайский руль, сэр, — моментально ответил Маунд, — как на речных баржах. Если сделать его достаточно большим, можно управлять чем угодно.

— Дайте мне точку опоры и я сдвину Землю, — процитировал Хорнблауэр.

— Точно, сэр. Останется только пробить отверстия для весел. Думаю, снос будет не больше, чем на плоту, сэр. Я пошлю людей работать, как только получу ваши приказы, сэр.

По возбуждению, прорывавшемуся в голосе Маунда, его скорее можно было принять за десятилетнего ребенка, чем за двадцатилетнего офицера. Все его напускное спокойствие было забыто.

— Я пошлю записку губернатору, — сказал Хорнблауэр, — с просьбой одолжить нам четыре лихтера. Может, на всякий случай, попрошу шесть. Приготовьте свои планы в течении часа. Можете послать на «Несравненный» и на шлюпы за всеми материалами и людьми, которые вам будут нужны.

— Есть, сэр!

Нужно было торопиться, потому что этим же вечером через бухту донесся зловещий гул тяжелых залпов — не ставшее уже привычным резкое тявкание полевых орудий, а глубокий, низкий рев осадной артиллерии; французы сделали несколько пробных выстрелов из первой тяжелой пушки, установленной на батарее. На следующее утро, как раз, когда Хорнблауэр вышел на шканцы, с берега неожиданно послышался грохот, подобный раскатам грома, возвещающий начало методического обстрела русских позиций. Эхо первых залпов еще не успело растаять, как его сменил грохот новых выстрелов, затем еще и еще, так что в воздухе стоял постоянный гул словно неподалеку гремел гром, от которого закладывало уши. Дозорный с салинга докладывал о длинной полосе дыма, которую бриз гнал через бухту со стороны неприятельских батарей.

— Вызовите мою барку, — приказал Хорнблауэр.

Шлюпка с «Несравненного» смешалась с шлюпками других кораблей эскадры, доверху наполненными различными припасами, которые были сняты с обоих бомбардирских кечей. Барка танцевала на воде, в лучах разгорающегося рассвета, продвигаясь туда, где стояли на якоре бомбардирские суда, с каждого борта которых было ошвартованы по лихтеру. Дункан, командир «Мотылька», как раз обходил всю группу кораблей на ялике. Поравнявшись с баркой, он дотронулся до шляпы.

— Доброе утро, сэр, — проговорил он и тут же вернулся к своим делам, подняв к губам рупор.

— Много слабины в носу. Выбирать носовой втугую.

Хорнблауэр приказал править к «Гарви» и, подойдя, спрыгнул с барки на лихтер, ошвартованный по правому борту шлюпа — прыгать пришлось с не слишком большой высоты, так как лихтер был наполнен балластом, зато не пришлось отвлекать от работы офицеров и матросов для отдачи почестей прибывающему на борт коммодору. Маунд стоял на крохотных шканцах, пробуя ногой натяжение толстого троса — одного из взятых на «Несравненном» — который был заведен с его корабля на оба лихтера.

— Левый борт, выгружай! — вопил он.