Коммодор

— Гауптманн, — представился он, с усилием сгибая себя в поясе. Новоприбывший говорил по-английски с густым немецким акцентом: — Консульский агент Его Британского Величества в Штральзунде.

— Чем могу быть вам полезен, мистер Гауптманн? — осведомился Хорнблауэр, стараясь подавить в себе острый приступ дикого раздражения.

— Я пришел, — произнес Гауптманн (на самом деле это прозвучало как «Йа пришёль») — чтобы помочь вам уяснить обстановку, сложившуюся в Шведской Померании.

— Не вижу ничего, требующего особых пояснений, — ответил Хорнблауэр, — если Швеция нейтральна, то этот капер должен быть либо принужден оставить свое убежище, либо интернирован. Если же Швеция — воюющая сторона, то у меня развязаны руки и я могу предпринять любые шаги, которые сочту нужными.

Он оглядел собравшихся. Броун переводил его речь на шведский.

— Что вы сказали, капитан? — переспросил Дюмулен.

Хорнблауэр отчаянно погрузился в тонкости французского перевода и проклятие Вавилонского смешения языков обрушилось на палубу «Несравненного». Все пытались говорить одновременно, перебивая друг друга, а тщетные попытки увещевания разбивались о лингвистические рифы. Понятно, что Боссе хочет уверить его в дружбе, царящей между Швецией и Англией. Дюмулен же желает удостовериться, что «Бланш Флёр» по-прежнему будет продолжать свою охоту на английских купцов. Хорнблауэр взглянул на Гауптманна.

— Пожалуйста, отойдем на минутку, — предложил Гауптманн. Он ловко просунул свою жирную руку под локоть Хорнблауэра и потянул его через шканцы, подальше от посторонних ушей.

— Вы еще молодой человек, — произнес Гауптманн, — и я хорошо знаю вас, морских офицеров. Все вы упрямцы. Последуйте моему совету, сэр, не спешите. Международная обстановка здесь очень сложна, действительно очень-очень сложна. Малейшая ошибка может привести к катастрофе. Если обидеть шведов, можно получить войну, настоящую войну вместо существующей только на бумаге. Вы должны быть крайне осторожны в своих действиях.

— Я всегда осторожен, — отрезал Хорнблауэр, — но, думаете, я позволю, чтобы французский капер вел себя так, будто он находится в Бресте или Тулоне?

К ним подошел Броун.

— Барон Боссе просил меня передать вам, что у Бонапарта 200 000 человек на границе с Померанией. Он хочет, чтобы я объяснил, что с такими силами никто не может не считаться.

— Я имел в виду то же самое, капитан, — заметил Гауптманн.

Подошел Дюмулен и, вслед за ним, Боссе — ни один из них не хотел, чтобы его коллега остался один на один с британским капитаном хоть на минуту. Инстинкт тактика пришел на помощь Хорнблауэру: наилучшей защитой будет отчаянное наступление.

Он резко повернулся к Гауптманну:

— Могу я узнать, сэр, каким образом вы можете являться консульским агентом Его Величества в порту, нейтральность которого весьма сомнительна?

— Это необходимо для выдачи лицензий на торговлю.

— И вы аккредитованы при шведском правительстве Его Величеством?

— Не совсем, сэр. Я аккредитован Его Баварским Величеством.

— Его Баварским Величеством?

— Я являюсь подданным Его Баварского Величества.

— Который находится в состоянии войны с Его Британским Величеством, — закончил Хорнблауэр раздраженно.

Весь этот узел неразрешимых политических проблем на Балтийском море, все эти местечковые нейтралитеты, перемешанные с откровенной враждебностью — Хорнблауэр выслушивал аргументы, которые высказывал каждый из его собеседников и пытался вникнуть в их суть до тех пор, пока не почувствовал, что больше не может этого выносить — его нетерпение росло по мере того, как росла настойчивость его беспокойных гостей.

— Джентльмены, пока я не могу сообщить вам свое окончательное решение, — наконец сказал Хорнблауэр, — мне необходимо обдумать полученную от вас информацию. Барон Боссе, насколько я понимаю, как представитель генерал-губернатора, вы можете рассчитывать на семнадцатипушечный салют при сходе с этого корабля?

Отзвуки салюта эхом разносились над желто-зеленой водой по мере того, как официальные лица покидали «Несравненный». Семнадцать выстрелов для барона Боссе, одиннадцать для Дюмулена. Гауптманн, как скромный консульский агент, был удостоен всего пяти пушечных выстрелов — минимальные почести, предусмотренные военно-морским церемониалом. Хорнблауэр стоял, подняв руку к треуголке, пока Гауптманн не спустился в шлюпку, после чего вновь окунулся в кипучую деятельность.

— Сигнал для капитанов «Мотылька», «Гарви» и «Клэма» — прибыть на борт, — резко приказал он.

Оба бомбардирских судна и тендер находились сейчас на дистанции прямой видимости, оставалось еще три часа светлого времени суток, а мачты французского капера по-прежнему выглядывали из-за песчаных дюн Хидденсо, как будто нарочно поддразнивая его.

Глава 9