Коммуналка 2: Близкие люди

Он не хотел умирать. И кто станет винить его? Не Астра. Она вот тоже поняла, что хочет жить. Всегда-то думала лишь о том, что однажды уйдет, и думала с радостью, а тут вдруг поняла, что хочет жить.

И не ради Розочки.

Сама.

— Я дотянул до дома… страна охвачена войной. Вокруг безумие. Дом наш… поместье горело, но меня узнали, доставили к отцу. Думал, попрощаюсь и все, но вышло иначе. Он вбил себе в голову, что я обязан жить, что… все ненадолго, что надо подождать, и все вернется на круги своя. А стало быть, род не должен прерваться.

Он закрыл лицо руками и сгорбился.

— Я не просил… я смирился… я понял, что уйду, что… должен… я не исполнил свой долг. И верность? Какая верность… если бы я и вправду был им верен, по-настоящему, я нашел бы способ вывести хоть кого-то. Я мог!

Не Астре его судить.

А Машка вздохнула. Или Розочка. Или обе они? И… все-таки странно. Они сидят здесь, на старом чердаке, куда редко кто поднимался. Сидят и разговаривают о делах минувших дней, будто оно так и нужно.

— Это… наказание… кара за предательство. Но отец… наш род, как я говорил, был стар. А дар, который ему достался, весьма специфичен. Мы не любили о нем говорить, да и в обществе предпочитали делать вид, будто ничего-то не знают. Мои предки… проводили изыскания.

— Не ты?

— Не я. Для изысканий нужен холодный разум и молчащая совесть, и с тем, и с другим у меня проблемы. Что до прочих… мой дед был известен в определенных кругах. Поговаривали, что ему случалось оказывать услуги, в том числе и короне. Но кто станет верить слухам? Дело ведь в ином. У нас имелись книги, записи… это я глуповат и только для военной службы годен, да и то не для всякой, а вот отец, он… исследовал некоторые… особенности… в общем, он нашел способ. Правда, не уверен, что он на самом деле хотел для меня этакого!

Александр поднял руки, уставился на них, словно видел иными. А вот Астре руки его представлялись обыкновенными. Кожа. Кости. Мышцы. Нервная ткань. И плоть не ощущается мертвой.

Иной — да.

— Мы даже не попрощались. Он оставил письмо… завещал… возродить род. Он и вправду верил, что может излечить, снять проклятье драконьей крови. И как знать, у него вполне могло получиться, но… он опоздал с ритуалом. И я умер. А потом воскрес. Только я помнил, что я мертв.

Александр вцепился в волосы, дернул их, будто желая вырвать.

— Я прожил… почти сорок лет я прожил и каждый день, каждую минуту, каждую секунду я знал, что я мертв! Я дышал и был мертв. Я слышал, как бьется сердце, но все равно был мертв. Я чувствовал вкус еды и питья, но знал, что это обман. Все вокруг! Я… в первое время я пытался привыкнуть, притвориться, будто это нормально. Я тешил себя надеждой, что, если постараюсь, то сумею, переломлю это мерзкое ощущение не-жизни, лжи… я…

— Убивал?

— Мне приходилось.

— Тебя заставили? — поинтересовалась Розочка, которая глядела на Александра без страха. Не понимала, зачем он привел их сюда? Или, напротив, слишком хорошо понимала? Она держала Машку за руку, а та держалась за Астру.

И детские пальчики, обвившие запястье, заставляли сосредоточиться.

Где Святослав?

Он ведь обещал, что не оставит без присмотра, что нужно лишь дождаться появления, что…

— Заставили… можно сказать и так. Желание убить появилось далеко не сразу. Первые месяцы я просто прятался. Ото всех. От красных, которые, как выяснилось, побеждали. От бывших знакомых, не совсем уверенных, что им делать, то ли бежать, то ли остаться, договориться с новой властью, ведь ей тоже понадобятся маги. От простых людей. От себя самого. Я пытался свыкнуться со своей не-жизнью, изучал тело… мой и без того слабый дар почти развеялся, осталась малость. И семейная книга с описанием ритуалов. Признаюсь, прежде я сторонился этой части… знаний. Да и отец не настаивал, он ведь был молод, полагал, что сумеет выучить моих внуков. Кто мог знать…

Никто.

Но почему все-таки так тихо. Там, внизу, ни голосов, ни… никого. Александр же спокоен, будто точно знает, что происходит.

— Но в моем убежище совершенно нечем было заняться. Оказалось, что этому телу не так нужен сон, да и еда. Вкус я чувствую, но бледный, ненастоящий. И насыщения не наступает. Сколько бы ни съел, что бы ни съел, все одно не наступает. Прятался я на окраине города, выходил только по ночам. В одну из них и натолкнулся на уродов, которые пытались… — он посмотрел на детей. — Обидеть женщину. Я убил их. Это оказалось легко, а еще я понял, что чужая смерть как раз-то насыщает. Правда, ненадолго, но ведь и живые должны питаться довольно часто.

В этом была своя логика.

Подобное к подобному.

— Тогда я начал… проводить эксперименты. Выбирать… людей хватало. Всяких. И смерть некоторых шла обществу лишь на пользу. Я же постепенно приходил к пониманию, что именно мне нужно.

— Ритуал?