Коммуналка: Добрые соседи

— Давай, — Святослав отступил, а Калерия разжала руки и повторила:

— Давай, дорогой, найди эту сволочь.

Серое тело сжалось.

Распрямилось.

И исчезло в кустах. К счастью, не тех, шиповника, которые отделяли развалины от дороги. Раздались крики. Предупреждающий рев. А Святослав с тоской подумал, что одною объяснительной он не отделается.

— Идемте, — Калерия пританцовывала на месте. И лицо ее заострилось, а ноздри раздувались, и было видно, что удерживает ее лишь вежливость, которой не хватит надолго.

— Идите, я еще осмотрюсь, — разрешил Святослав. — А там по маячку найду. Только…

— Не волнуйтесь, — она оскалилась. — Ингвар людей не тронет. Все ж не война.

Замутило.

И когда она все-таки ушла, а двигалась Калерия легко, явно показывая то самое умение, которое обретали люди, работающие в одной связке с двуипостасными.

Тошнота усилилась.

И… Святослав оперся руками на дерево. Несколько мгновений он просто стоял, дыша глубоко, пытаясь справиться с собой и собственной памятью.

Твари…

…разумные, но все же…

…и те, что пришли на землю их, и другие… и сейчас Святослав понимал, что не было другого выхода. Что та кровь пролилась взамен другой. Что стаи многих спасали и… и все же…

…крики.

Выстрелы. Кровь. Запах тяжелый над землею. Огонь. Люди. И то, что осталось от них. Мертвые асверы, пусть и обряженные в черную форму, вдруг тоже оказывались просто людьми.

— Проклятье, — Свят ударил кулаком в ствол и с наслаждением поглотил короткую эту боль. — Не сейчас.

…маги разума часто сходят с ума, не от того, что видят в других. Нет, дело в собственном разуме и собственной памяти, справиться с которой сложнее, чем ему представлялось.

Работа.

Маячок стремительно удалялся, но Свят его отыщет, если, конечно, след не выведет за город. Но в любом случае запах Ингвар запомнит, а память у двуипостасных отменнейшая.

…за штандартфюрером Герне, вырезавшим одну маленькую деревеньку, облюбованную двуипостасными, стая охотилась семь лет. И тот факт, что война завершилась, ничего не изменил.

Даже тот факт, что суд признал Герне невиновным.

И свободу дал.

И гражданство. Плевать они хотели и на суд, и на это гражданство.

Да, память у двуипостасных хорошая.

— И пусть, — если говорить вслух, становится легче. Правда, сейчас собственный голос звучал донельзя жалко. Ничего. Свят… просто обойдет поляну.

И посмотрит на нее сам.

Надо сосредоточиться.

Избавиться от ненужных мыслей. И… да, ощущается та темная недобрая сила, которая порой свивает гнездо в местах самых неожиданных. Что было в этом доме, от которого остался фундамент, да и тот травой заросший?

А ведь место почти в центре города.

И фундамент крепкий.

На нем дом построить — милое дело, но не построили, даже остатки печей не растащили, словно чувствовали, что к иным вещам прикасаться не стоит.

И природа-то пустыря сторонилась. Вон, сквозь фундамент проросли березки, но какие-то квелые, чахлые совсем. Трава и та побита сушью, словно плесенью.

Почему это место пропустили? Святослав почувствовал тугую струну силы, скрытую где-то там, внизу. Сюда чистильщиков вызвать надо и поскорее. Что бы там ни спало, оно прислушивалось к происходящему вокруг. И как знать, сколько еще этот сон продлится?

И как повлиял на него нелепый обряд?

Или не в нем дело, но в душе, явившейся на зов. Если человек звал искренне, а сила… сила была разлита вокруг, пусть рыхлая, неструктурированная, но отозвалась бы она?

Отозвалась.

Святослав еще дважды обошел поляну, но был вынужден признать: все, что можно было, он получил. И, пожалуй, стоит поблагодарить Калерию Ивановну за помощь.

Как и супруга ее.

Святослав и поблагодарит. Позже. Когда Ингвар вернет себе человеческий облик.

Меж тем маячок замер, и, стало быть, куда бы ни вел след, он или привел к чему-то, или, что куда вероятнее, оборвался.

 

Свят не угадал.

Двуипостасный сидел меж двух каменных цветочниц, в которых буяли бархатцы. Калерия Ивановна устроилась тут же, на лавочке. И оба смотрели на дом.

Святослав тоже посмотрел.

И признал, что дом того стоит. Невысокий особнячок, явно в прежние времена принадлежавший, может, купцу, может, кому из дворянства, с новыми хозяевами обрел и новую жизнь, а с нею и новую расцветку. И ладно бы, что его, вместе с полукруглыми балкончиками, пухлыми колоннами и ступеньками даже покрасили в розовый, так еще и колер выбрали столь яркий да насыщенный, что глазам становилось больно.

— Что это? — отчего-то шепотом поинтересовался Свят.

— Дом культуры, — также шепотом ответила Калерия. — Здесь у нас кружки всякие.

Дом окружали цветочницы и цветы. Помимо мраморных имелись и обыкновенные деревянные ящики, крашенные, пусть не в розовый, но в желтый, зеленый и синий, а то и вовсе в какой-то странный, неопределимый цвет, родившийся, не иначе, из смешения остатков прочих.

Цветы росли в ведрах.

И огромных кастрюлях. В кастрюльках маленьких. В горшках, что треснутых, что целых…

— Это кружок домашнего садоводства, — Калерия Ивановна указала на табличку, торчащую из ближайшего вазона. На ней Свят прочел, что и вправду видит собой результат работы указанного кружка. — И еще мастеров-рукодельников.