Коммуния

- Товарищи, - говорит. - Вот что, товарищи... Мы все пятеро, то есть, все единоутробные братья - окончательные большевики... И будем мы в своем родном селе, скажем к примеру, в Коневе, настоящие порядки наводить, чтобы как в столице, так вопче и у нас... Будет теперича у нас не Конево, а Коммуния. Кто супротив Коммунии, прошу поднять руку! Вот мы посмотрим, кто против Коммунии идет... мы па-а-смотрим!..

А сам кивнул головой да пальцем возле носу грозно так, ни дать ни взять исправник.

- Значит, все под Коммунию подписываетесь? Согласны?

- Согласны... Чего тут толковать, - сказал за всех старый старичонка Тихон. - Так, что ли, братцы?

- Так, так... Согласны, - забубнил сход. - Только сделайте разъяснение, кака така Коммуния? Впервой слышим.

Тогда братаны разъяснили по всем статьям. Перво-наперво, чтоб не было никаких бедных, а все богатые; вторым делом - все общее, и разные прочие, тому подобные мысли.

Ну, богатеям это шибко не по нраву, стали возражать.

- Тоись, как все общее? - спросил дядя Прохор, мельник-богатей.

- А очень просто, - сказал старшой братан. - У тебя сколько лошадей?

- Три.

- Две для бедняков, для неимущих... Таким же манером и коров и овец... Иначе к стенке...

- Тоись, как к стенке?

- А очень просто, - сказал старшой Туляев, да на прицел винтовку прямо Прохору в лоб.

- Краул!.. Братцы!.. Чего он, мазурик? а?!

Однако все обошлось честь-честью, только постращал.

И стало через три дня: не село Конево, а Коммуния.

Братаны Туляевы дело круто повернули.

Раньше впятером под одной крышей жили, а теперича не то:

- Мы, - говорят, - сицилисты-коммунисты.

И чтоб укрепить полные повсеместные права, стали себе по новой собственной избе рубить.

Возле самой церкви, на площади, очень хорошие места облюбовали, два своих дома ставить начали, да два в церковной ограде, а пятый дом к самому поповскому дому впритык приткнули.

Отец Павел сейчас протест:

- Это почему ж такое утеснение? Вам мало земли-то, что ли? Зачем же сюда, на чужую-то?

- Ни чужого, ни своего теперича нет, все общее, - наотмашь возразили ему братаны.

- Ежели собственность уничтожена, зачем же вы себе такие огромадные избы рубите?

- Ах ты, кутья кислая! В рассуждение вступать?.. А вот погоди, увидишь, что к чему!

И живой рукой созвали сход.

- Товарищи! Потому что мы коммунисты, и вы все коммунисты-террористы, предлагаю: истребовать сюда попа и обложить его контрибуцией.

Пришел отец Павел, ни жив ни мертв.

- Три тыщи контрибуции, а ежели перечить - немедля к стенке - рраз! пригрозил старшой Туляев и опять артикул винтовкой выкинул.

Поп задрожал-затрясся, побелел. Жаль денег, вот как жаль, по алтыну собирал, по гривне, - однако жизни жальче. Сказал им:

- Ну, что ж, миряне... Конечно, вы можете расстрелять меня без суда, без следствия... Берите, грабьте...

И вынес сполна три тыщи.

- Добро, - сказали братаны. - Это все в Коммунию пойдет.

Поехали с поповскими деньгами в город, накупили себе того, сего. А избы ихние как в сказке растут: старшой братан железом крышу кроет.

Дивятся крещеные, шепчутся.

Таким же манером всех богатеев обложили: кого на пятьсот рублей, кого на тысячу. А тут и до середних добрались.

- Это все в Коммунию, - говорят братаны.

И у каждого по две пары лошадей образовалось, сани расписные, пролетки, бубенцы.

Крещеным завидно стало, ропот по селу пошел.

- Это чего ж они все себе да все себе... А нам-то?.. Вот так Коммуния!

- Дак что же делать-то?

- Надо бедный комитет избрать.

- Дак ведь избрали... все комитетчики - братаны.

- Надо новый.

Пошли скопищем к братанам.

- Так и так, братаны. Желаем новый бедный комитет избрать... А вас, стало быть, долой.

Покрутили братаны усы, почесали бороды, а старшой как гаркнет по-военному:

- Ага! Против бедного комитета восставать, против революции? Кто зачинщик? Вавило, ты? К стенке!

Вскинули винтовки - рраз! Упал Вавило.

Остальные разбежались, кто в подполье, кто в овин, потому у братанов ружья, а у прочих кулаки одни.

Наутро сход. Братаны объявили:

- Борьба с контрреволюцией будет беспощадна. В случае доноса доносчика отправим за Вавилой. Твердая власть - она очень даже строгая. А теперича, товарищи, на общественные работы - марш!

И погнали все село свои новые усадьбы доделывать: тыном обносить, узорчатые ворота ставить.

Крещеные пыхтят на братановых работах, кто тын городит, кто крышу кроет, готовы братанам горло перегрызть, а не смеют: пуля в лоб.

А братаны сполитично:

- Вот, товарищи, кончим дело - спасибо вам большое скажем.

- Очень хорошо... Согласны... - сказали мужики и сглотнули слезы. У Андрона от кровной злости топор упал.

- Все Коммунии да Коммунии, а когда же нам-то? - спросил Андрон. - Мы ведь самая беднота и есть...

Вечером у Андрона братаны в Коммунию последнюю удойную корову отобрали - ведерницу.

Взвыл Андрон.

Да и все село взвыло, даже собаки хвосты поджали, вот какой трепет на всю Коммунию братаны навели. Все на учет забрали: хлеб, крупу, телят, до самых до жмыхов добрались. Мужики с голодухи пухнуть стали, а Туляевы жиреть: двух младших братьев оженили, свадьба с пивом, спиртом, пирогами, широкой гульбой была.