Коммунизм и фашизм: братья или враги?

Интересно, что в отличие от полицейских чинов офицеров всего трое (вероятно, дисциплина удержала остальных офицеров на своих постах). Врачей тоже только трое (большинство их привязывала к месту профессия), крестьян – лишь четверо. При этом речь идет в данном случае не о репрезентативных средних данных о членах движения, а только о структуре его руководства. Мы можем сравнить эти данные с цифрами трудящегося населения в 1930 году: тогда в сельском хозяйстве были заняты 78,2% (эта группа в бухенвальдском списке – всего 1,7%), 9% в промышленности и транспорте (минимум 13% в бухенвальдском списке) и 3,2% в торговле и ремесле (в бухенвальдском списке процент этих людей втрое выше).

Прежде всего, бросается в глаза преобладание мелких служащих, людей свободных профессий и членов того нового среднего класса, в котором Ральф Дарендорф видит один из основных источников поддержки нацистов, а, может быть, и итальянских фашистов⁶. Правильную оценку можно дать только с учетом возраста этих людей, весьма молодых. В 1940 году 21,9% из них были моложе 25 лет, почти 40% – моложе тридцати. Этот фактор определяет их ограниченность, беспокойство, недостаточную вписанность в существующий порядок вещей и, наконец, их восприимчивость к радикальным взглядам и готовность к радикальным действиям, от которых люди постарше воздержались бы⁷.

Легион был молодежным движением – на это ясно указывает возраст его вождей. В 1931 году, во время его первой избирательной кампании, Кодряну было 32 года, его заместителю Моте – 29 лет. Из других руководителей Василе Марин имел 27 лет, Михаил Стелеску – 24. За отсутствием документов неясно, была ли их учеба столь успешной, как утверждает Ионеску, но есть информация, что руководители движения закончили университеты, а те, кому это не удалось – как Стелеску, который в 1932 году в 25 лет стал депутатом – прервали свою учебу лишь по той причине, что поставили перед собой более увлекательные задачи. Во всяком случае, лишь 8% студентов, которые учились в румынских университетах в 1921-32 гг., не закончили учебу. Этот факт указывает на то, что прерывание учебы (во всех областях) было в Румынии скорее исключением, чем правилом. Поэтому трудно делать какие-то выводы из числа бойцов Легиона, которые преждевременно прервали академическую учебу.

Может быть, нам лучше обратить внимание на то направление, которое критики Легиона не учитывают: на его борьбу за избирателей. Конечно, есть причины не учитывать эту

тему, так как подробных данных о результатах румынских выборов мало, и мне тоже пришлось довольствоваться беглыми указаниями в прессе, в циркулярах и памятных записках Кодряну и в сообщениях румынского МВД.

До 1933 года области, где Легион был наиболее активен и имел наибольший успех, были расположены, главным образом, в южной Молдове (Путна, Тутова и Ковурлуй), в южной Бессарабии (Кагул, Измаил и Тигина), а также – с бастионом в центральной Трансильвании (Турда) – в двух отдаленных округах северной Молдовы (Нямц и Кымпулунг).

Об этом распределении можно сказать, прежде всего, что оно было, в первую очередь, результатом случайностей и личных привязанностей или связей Кодряну и его друзей. Горы, монастыри, леса и бурные потоки областей Нямц и Кымпулунг были колыбелью и центром истории Молдовы. Кодряну восхищался ими, не раз приезжал туда и воспитывал местное население, которое платило собственным интересом за необыкновенный интерес к его уединенной жизни. То же относится к бесплодным горам Мочу в округе Турда. которые Мота называл своей родиной и где не раз руководил студенческими демонстрациями.