Коммунизм как Религия

«Новый человек». Эволюция его веры.......................................... 115

«Плохой дядя»......................................................................................   118

Святой большевик................................................................................. 122

Судьба «возвращений»....................................................................... 126

Литература...................................................................................................... 127

Михаил Рыклин КОММУНИЗМ КАК РЕЛИГИЯ: Интеллектуалы и Октябрьская революция

Дизайнер С. Кистенев Редактор С. Тимофеева Корректоры Т. Озерская, О. Косова Компьютерная верстка С. Петров

Налоговая льгота — общероссийский классификатор продукции ОК-005-93, том 2; 953000 — книги, брошюры

ООО «НОВОЕ ЛИТЕРАТУРНОЕ ОБОЗРЕНИЕ»

Адрес редакции:

129626, Москва, И-626 а/я 55, тел.: (495)976-47-88 факс: (495) 977-08-28 e-mail: real@nlo.magazine.ru Интернет: http://nlo.nlobooks.ru

Формат 60x90 '/16. Бумага офсетная № 1.

Офсетная печать. Печ. л. 8,5. Тираж 1000. Зак. №4785 Отпечатано с готовых файлов заказчика в ОАО «ИПК «Ульяновский Дом печати». 432980, г. Ульяновск, ул. Гончарова, 14

[1] Народное ликование на советских праздниках 1930-х годов было организовано, жестко подчинено логике власти. Современный немецкий исследователь советских праздников не оставляет в этом никаких сомнений: «“Vorn” marschierten jetzt in einer strikten Demonstrationsordnung immer die Herausgehobenen. Bei den lokalen stadtischen Aufmarschen waren das zuerst Vorzeigbetriebe, innerhalb jeder Kolonne vornweg die Bestarbeiter. Ihr Abstand zur Rest der Demonstrationskoionne wurde auch durch neue Kleidungsordnung visualisiert: nur sie durften am Festtag weiBesTuch tragen. Dagegen folgten “hinten”, am Ende der Kolonne, die “Nachzijgler”, die “Zuruckgebliebenen” und die anderen als ruckstandig Diffamierten» [51, 167].

[2] Забальзамированное тело Ленина принято сравнивать с мумией, но это не соот­ветствует требованиям новой религии. «Само собой понятно, — писал профессор Збар­ский, хранитель тела вождя, — что мумии представляют большой интерес для выясне­ния истории народов далеких времен, для археологов, антропологов, анатомов. Но нельзя забывать, что такое тело имеет коричневый, почти черный цвет и представляет собой как бы скелет, обтянутый кожей. Если бы показать кому-нибудь тело близкого человека, превращенного в мумию, то он ужаснулся бы» [10, 36]. Тело Ленина сохраня­ется в качестве «тела близкого человека» в том виде, в каком его застала смерть.

[3] Наиболее глубоким анализом соотношения революции и преступления до сих пор остается трактат маркиза де Сада «Французы, еще одно усилие, если вы хотите стать республиканцами!» из книги «Философия в будуаре», написанный под впечатлением от якобинского террора. В период революции преступление, утверждает Сад, нельзя ка­рать, ссылаясь на авторитет религии, так как заповеди последней отвергнуты вместе со старым порядком, который она оправдывала. Сад предлагал якобинцам и их сторонни­кам возвратиться к гражданской религии римлян, но Робеспьер ограничился введени­ем культа Верховного существа.

[4] «Diese genuine Verfiihrungskraft einer totalitaren Gewalt fuhrt zuriick an die dunklen Quellen aller Religionen — eines Numinosen, die sich ursprunglich gerade aus den Menschenopfern und dem Schrecken vor dem Damonisch-Gottlichen speiste» [45, 416].

[5] Подробнее о пребывании Паке в Советской России и его реакциях на событие революции см.: 44, 143—168 etc.

[6] В «Московском дневнике» (запись от 16 декабря 1926 года) Беньямин сообщает о встрече с Ротом в московской гостинице и добавляет следующее: «В разговоре... я довольно быстро вынудил его проявить свою позицию. Если выразить это одним сло­вом: он приехал в Россию (почти) убежденным большевиком, а уезжает из нее роя­листом. Как обычно, страна расплачивается за смену политической окраски тех, кто приезжает сюда с красновато-розовым политическим отливом (под знаком “левой” оп­позиции и глупого оптимизма)» [2, 43].

[7] Употребляя слово «Кронштадт» в переносном смысле, Луис Фишер ссылается на разочаровавшихся в революции из-за жестокого подавления Кронштадтского восста­ния в марте 1921 года американских анархистов Эмму Гольдман и Александра Беркма- на. По аналогии с ними и другие «попутчики» и коммунисты переживали позже свой «Кронштадт» [37, 204].