Комната бабочек

– Ник только утром прилетел из Австралии, – пояснила Джейн, когда Ник подвинулся, освобождая место на диване, и Тэмми села рядом с ним.

– Как же вы познакомились с Джейн и Полом? – спросил ее Ник.

– С Джейн я встретилась много лет назад на своей первой съемке. Она помогла мне освоиться, и с тех пор мы дружим.

– Так вы тоже фотомодель?

– Была. – Она кивнула, сделав глоток шампанского и окинув взглядом комнату.

Ник почувствовал исходящую от Тэмми неприязнь и понял причину. К женщине с такой внешностью мужчины, должно быть, выстраиваются в очередь, стремясь соблазнить ее.

– Честно говоря, – Ник понизил голос, – званый вечер не совсем то мероприятие, куда мне хотелось бы попасть в первый день по возвращении, поэтому простите, если мне недостает должной разговорчивости.

– Лично я вообще ненавижу такие вечера. – Наконец Тэмми одарила Ника легкой улыбкой. – Особенно когда вас приглашают символически, в качестве незамужней женщины. Но Джейни – моя ближайшая подруга, поэтому для нее я сделала исключение. А вы, Ник, живете в Лондоне?

– Нет, но я временно остановился у Джейн и Пола.

– Где же вы познакомились с ними?

– С Полом я встретился в подготовительной школе, когда мне было всего девять лет. Я спас его от кучки хулиганов, которые пытались засунуть его головой в унитаз. Тогда мы и подружились. – Ник с улыбкой взглянул на Пола. – С тех пор он не изменился ни на йоту, но мне нравится осознавать, каких успехов он достиг в бизнесе, в то время как его ничего не достигшим одноклассникам впору теперь мыть туалеты.

– Да, мальчики бывают чертовски жестокими, верно? Если бы у меня были дети, я никогда не отправила бы их в интернат. Все мои знакомые мужчины, жившие в школах-интернатах, похоже, натерпелись там от подобных хулиганов.

– Ну, надеюсь, не все, – мрачно улыбнулся Ник. – К тому же школы-интернаты вышли из тьмы Средневековья.

– Может, и так. – Тэмми пожала плечами.

– А чем же вы теперь занимаетесь? – вежливо поинтересовался Ник.

– Продаю винтажную одежду на рынке «Портобелло-роуд»[18].

– Правда? – Ник недоверчиво глянул на нее, осознав, что его мнение о ней претерпело сейсмический сдвиг.

– Да. Я обожаю винтажные вещи и долгие годы собирала их. А сейчас они стали пользоваться бешеным спросом.

– Как странно, ведь я тоже занимаюсь антиквариатом. Не означает ли это, что мы оба предпочитаем смотреть скорее в прошлое, чем в будущее?

– Я никогда не думала об этом в таком разрезе, – ответила Тэмми, почесав нос. – Хотя, возможно, в этом есть смысл. Я всегда чувствовала, что родилась не в том веке. А какого рода антиквариат вы продаете?

– Эклектичный, то есть никакой мрачной мебели. Я нахожу необычные вещи, и если мне они кажутся красивыми, то надеюсь, что они понравятся и другим людям. Кстати, как раз завтра я собираюсь на одну распродажу. Положил, знаете ли, глаз на ошеломляющую люстру из муранского стекла.

– Вы меня успокоили, потому что я покупаю только ту одежду, которую хотела бы носить сама.

– Ну, и как она, продается?

– Да, как ни странно. Однако, честно говоря, я становлюсь слишком старой, чтобы торчать за прилавком под холодным дождем воскресным январским днем, не говоря уже о том, что такая погода не улучшает вид самой одежды. Поэтому я начала подыскивать местечко под крышей.

– Хорошая идея, – усмехнулся Ник. – Я тоже его подыскиваю.

– Ну как, ребята, проголодались? А в столовой уже подан ужин, – помахивая прихваткой, объявила стоявшая в дверях Джейн.

Ник порадовался, что его посадили рядом с Тэмми. Помимо воли, она очаровала его.

– А как же вы стали моделью?

– Случайно. – Она пожала плечами, накладывая себе на тарелку выставленные на стол угощения. – Я изучала философию в лондонском Королевском колледже, – продолжила она, активно закусывая, – когда меня заметили в модельном агентстве при магазине «Топшоп» на Оксфорд-серкус. Признаюсь, я не ожидала, что задержусь на этой работе, рассматривала ее лишь как временную, хотела просто подзаработать, пополнив счет своего студенческого гранта. Но все-таки задержалась, зато теперь я свободна, как вышедшая в тираж модель.

– Едва ли, – откликнулся Ник, с удовольствием отметив ее здоровый аппетит. – Разве вам это не нравилось?

– Отчасти да, нравилось. Я имею в виду работу с некоторыми из лучших дизайнеров в лучших ателье мира, но все-таки мир моды жесток, и я была рада избавиться он него и вернуться к реальности.

– Ваша реальность кажется мне прелестной.

– Спасибо. Вы знаете, не все модели безмозглые, нюхающие кокаин наркоманки…

– Неужели вы беспокоитесь, что вас могут принять за такую особу? – прямо спросил Ник.

– Угадали, – призналась она, и на шее, над воротничком ее платья, проступил легкий румянец.

– А этот наряд из числа ваших винтажных запасов?

– Да, я купила его в благотворительном магазинчике, когда мне было восемнадцать. И с того дня пропала, на всю жизнь стала страстной поклонницей ретростиля.

– Сложность в том, – задумчиво произнес Ник, – что следование своей страсти не всегда сопутствует богатству. В Перте у меня остался дом, полный любимых вещей, с которыми я просто не в состоянии расстаться.