Комната кукол

Он вытащил из сундука большую серебряную чашу и поставил ее на огонь. Она держалась там сама по себе — висела в воздухе, без жаровни или подставки, будто так и нужно. Парящая чаша. Из кувшина — он тоже был серебряным — Руфус налил в чашу чистую воду. Я думала, что она сразу закипит, таким жарким казалось пламя, но ее поверхность осталась гладкой, даже пара не было.

— Подойди ближе, — приказал Руфус. — Но не заглядывай в чашу, пока я тебе не позволю. Она может похитить твое отражение, а ведь ты его еще даже не видела.

Я осторожно приблизилась к огню. Он не опалял меня, хотя подол моего платья почти касался пламени, и я ощущала тепло, но оно не обжигало. Мне хотелось, чтобы и кукла могла почувствовать это тепло и понять, что я всю ночь пыталась объяснить ей. Что мир может быть прекрасен. Что в нем есть любовь. Даже для нее. Но для куклы ни я, ни это пламя не существовали. Она была заточена в собственной боли, как в темнице.

— В этой чаше тебе нужно будет размочить кокон, чтобы размотать нить, — объяснил Руфус.

Я уже хотела положить туда куклу, чтобы покончить с этим поскорее, но Руфус одернул меня:

— Я еще не готов!

Я испуганно отшатнулась, прижимая к себе куклу. По крайней мере я все еще пыталась думать о ней как о кукле. В этой комнате с фейским пламенем я видела только кокон, но я знала, что внутри живет человеческая душа… Главное — не думать об этом.

— Вначале, — продолжил он, — тебе нужно будет убить душу в пламени. — Наверное, на моем лице отразился ужас, и Руфус заговорил куда мягче: — Освободить ее. Быстро и безболезненно. Мы говорили об этом. Так нужно. Не усложняй и без того сложную задачу. Вот. — Он протянул мне какой-то инструмент, немного напоминавший огромные щипцы для сахара.

Я понимала, что щипцы нужны для того, чтобы взять кокон и поднести его к огню. Моя рука дрожала, и мне не удавалось протянуть ее за щипцами, Руфусу пришлось подойти и вложить их в мою ладонь.

— А кокон… кокон не сгорит? — спросила я, будто только это имело значение.

— Нет. Этот огонь не опаляет ничего из царства фей. Но твои руки — да, это руки феи, но они из человеческой плоти. Поэтому не прикасайся к огню, он сожжет твое тело дотла за считаные мгновения.

Руфус произнес эти слова будто невзначай, не предупреждая, а просто констатируя факт, но меня бросило в холод, и я даже позабыла о тепле огня.

— Затем ты вытащишь кокон из пламени, опустишь его в чашу и подождешь, пока он начнет размокать. Как только тебе удастся вытащить хоть одну ниточку, возьми вот это веретено и намотай на него шелк. Когда справишься, подойди ко мне и отдай веретено. Ты поняла?

Судя по виду, веретено было сделано из дерева, но при этом совершенно ничего не весило. Я не знала, куда его положить, не могла же я все держать в руках — и щипцы, и веретено, и куклу… Для меня это было уже слишком. Я покачала головой. Да, я поняла, что Руфус имеет в виду, но не знала, как именно все это сделать.

Он вздохнул.

— То, что тебе прямо сейчас не нужно, можно отложить. Это не так уж и трудно! Я думаю, ты просто притворяешься глупой, чтобы оттянуть начало работы. Но я не собираюсь тебе потакать. Ты не выйдешь из этой комнаты, пока не принесешь мне шелк снов. Это приказ.

Последнюю фразу он мог бы и не произносить — я сразу это почувствовала. Он словно поставил клеймо на мое сердце. Я узнала эти чары — однажды их навела на меня Бланш, пытаясь мною командовать. Но Руфус был не так глуп, чтобы отменить предыдущий приказ новым. Он вышел из комнаты, оставив меня одну, и я услышала, как закрылась дверь. Руфус не стал ее запирать, но это ничего не меняло. Я знала, что не смогу выйти отсюда, пока не выполню свою задачу. Но, по крайней мере, он не станет неодобрительно хмыкать, увидев, как я разложила все на полу. К остальным предметам в комнате я не решалась подойти, даже к сундучку, откуда Руфус все это достал. Мне не нужно было торопиться. Руфус приказал мне все сделать, но не распорядился, как быстро я должна с этим справиться. У меня было время приготовиться, а главное — попрощаться. Как и в Комнате кукол, я села на пол (я продолжала работать на полу даже после того, как Молинье принесли мне стул и позволили расчистить место на диване). Теперь мои глаза находились на одном уровне с пламенем, и я залюбовалась его необычайным цветом и искрами, пытаясь успокоиться. Но куда важнее было успокоить бедную душу в моих руках, чтобы хоть в последние свои минуты она не боялась. Тут не было никого, кто посмеялся бы надо мной. Я могла поступить так, как считала нужным.

— Все будет хорошо, — сказала я кокону в своих руках. — Сейчас все закончится. Я с тобой. Все произойдет очень быстро, ты даже не заметишь, а потом… — Я осеклась.