Комната с видом на звезды

— Это хорошие слова, и я рад, что ты нашел их для Леши, — проговорил Креза, чувствуя, как ком слез и горечи мешает ему продолжить. — Эти слова двадцать лет назад следовало сказать мне, — голос Освальда Павловича глубоким тоном оседал по витринам лавки, ложился на плечи мне и Борису. — Я знаю, что прошло слишком много времени, и мне никогда не исправить того, что было. Ты можешь отвернуться от меня и уйти. И никто тебя не осудит. Но я тоже хочу просить тебя дать мне шанс. Может, в твоей жизни еще найдется место для своего старика?

С замиранием сердца я ждала, что же ответит Борис. Мне хотелось верить, что он сильнее, чем думает, и сможет простить своего отца. И он смог, — я увидела это в его глазах прежде, чем Артемьев что-то сказал.

— Когда я ушел из дома, — начал вспоминать Борис, — я всегда представлял себе что-то подобное. Будто ты стоишь передо мной, просишь прощения, а я ухожу и оставляю тебя одного. Даже потом, когда я стал взрослым, и все невзгоды остались позади, это сцена не давала мне покоя. Я предвкушал ее. Хотел показать, что я всего добился сам… И вот это случилось, но я не знаю, куда девалась моя ненависть. Я совсем не хочу отталкивать тебя.

Руки Освальда Павловича, покрытые морщинами, закрыли его лицо. Он вытирал слезы, но они стекали по истонченной коже щек, и ему пришлось достать платок из кармана. Таким слабым и беспомощным я его еще не видела. У Бориса не хватало смелости подойти и утешить отца, поэтому я сама тихонько приблизилась к прилавку и обняла Освальда Павловича за плечи. Никто не знал, что делать дальше. Борис и Леша, смущенные стояли по середине торгового зала и никак не могли уйти.

— Борис, если у вас нет никаких дел, то оставайтесь, — улыбнулась я, обнаружив в себе талант массовика-затейника. — Я присмотрю за лавкой, а вы поможете Освальду Палычу успокоиться…

Мое предложение было принято негласно. Все трое скрылись за дверью смежной комнаты, и я притворила ее, оставшись в торговом зале одна.

* * *

Как и обещала Максиму, в назначенное время я уже подходила к воротам института. Смеркалось. Лавку я покинула с легким сердцем, которое снова увидело чудеса человеческой жизни. Три поколения одной семьи заново узнавали друг друга в небольшой комнате, и я была тому негласным свидетелем. То, что когда-то казалось далекой мечтой, стало сегодняшним днем. Мне удалось сделать что-то хорошее, достучаться до спящих сердец и показать им, что самое важное — это семья.

Было около восьми вечера, и хоть в некоторых окнах здания еще горел свет, никого из студентов уже не было. К своему удивлению, у входа в корпус я увидела Андрея и Настю. На улице царила вечерняя прохлада, и моя подруга стояла в милой синей шапочке с двумя помпонами по бокам.

— Выходит, он решил угробить нас всех! — воскликнул Сажнев, когда увидел меня.

— А я думала, это романтическое свидание, — вздохнула я. — Вы же просто так здесь ошиваетесь?

— Я что-то нервничаю, — призналась Настя. — Вдруг какой-нибудь псих зомбировал Макса, и он нас всех убьет.

В этот момент дверь института открылась, и на пороге показался сам Давыдов.

— Вы чего на улице торчите? — удивленно спросил он. — Так, давайте за мной.

Его крепкая рука легла мне на плечи, и мы двинулись вдоль корпуса.

— Какой курс? — бросил Андрей через плечо.

— Подсобка, — беззаботно ответил Максим, и я почувствовала, как мы все вздрогнули от этого слова.

— Я не понял, — пробормотал Сажнев. — Это прикол?

Давыдов вздохнул и покачал головой.

— А вот и Грузин возник, — пробормотал он. — Все подробности потом, пока иди.

По неясной причине мы продолжали двигаться к подсобке. Вскоре мы уже оказались на территории внутреннего двора, которую благополучно пересекли. Я видела тонкую улыбку на губах Максима и не могла понять, что же он задумал. А Давыдов уже подошел к двери и, повозившись с замком, открыл ее перед нами.

— Прошу! — жестом он приглашал нас войти. Настя и Андрей переступили порог подсобки, и я услышала их восторженные возгласы. Уже отсюда мне было видно, что в подсобке теперь горит свет, и заходить туда теперь не так страшно. Давыдов продолжал улыбаться. Когда я взглянула на него, он кивнул, и я тоже вошла внутрь. И мне было чему удивиться.

Подсобка, старая и мрачная, что так напугала меня в одну из ночей, преобразилась. Под потолком висела лампочка. Абажура на ней так и не появилось, но зато она излучала яркий свет, который проникал в каждый угол помещения. Весь хлам, который до этого был приткнут у стен, теперь куда-то пропал, как и паутина. В подсобке стало просторно, чисто и светло. У дальней стены находился стол и несколько стульев. Выглядели они явно не новыми, но это лучше чем ничего. На столе уже возвышалась круглая картонная коробка, две большие бутылки колы, бумажные стаканчики и тарелки. В стороне лежало несколько выцветших пледов, и рядом стояла гитара Максима.

— Офигеть! — воскликнула Настя. — Крутое логово!

— Это ты сделал? — я взглянула на Максима, который наблюдал за нами. — Просто невероятно, совсем другое место!