Комната шепотов

– Мне показалось, что я видела пару яиц, когда вы вышли из душа. Может, они у вас для украшения?

Его висевшие по бокам руки сжались в кулаки, – возможно, он подавлял в себе злость и желание ударить ее… или был удручен тем, что не может проявлять такого же бесстрашия, как на заре своей журналистской карьеры.

Джейн вытащила глушитель из кармана на наплечном ремне и навинтила его на пистолет.

– Отойдите от окна. – (Он не шелохнулся.) – Сейчас же, – прибавила она, взяв пистолет обеими руками.

При виде ее позы и глушителя он подчинился.

– Пройдите в гардеробную, – велела она.

Его раскрасневшееся лицо побледнело.

– Что вы намерены сделать?

– Успокойтесь. Я хочу дать вам время подумать.

– Вы собираетесь меня убить.

– Не говорите глупостей. Я вас запру и дам время подумать над моими словами.

Перед тем как принять душ, он оставил бумажник и ключи от дома на прикроватной тумбочке. Теперь ключ на забавном брелке-колечке из красной пластмассы торчал в замке гардеробной.

Ханнафин помедлил, стоя на пороге.

– Выбора у вас нет, – сказала она. – Пройдите к дальней стене и сядьте на пол.

– И сколько времени вы меня там продержите?

– Я спрятала там молоток и отвертку. Найдите их, выбейте стержни из петель и откройте дверь. На это уйдет минут пятнадцать-двадцать. Я не позволю вам смотреть, как я выхожу из дома, и не дам увидеть свою машину.

Поняв, что гардеробная не станет для него гробом, Ханнафин испытал облегчение. Он вошел внутрь и сел на пол.

– Тут правда есть молоток и отвертка?

– Правда. Извините, что поступаю с вами так, но я в тяжелом положении и не допущу, чтобы кто-нибудь встал у меня на пути. Сейчас без четверти девять. Я позвоню вам в полдень. Надеюсь, что вы согласитесь мне помочь. Но если вы не готовы опубликовать материал, который восстановит против вас легионы демонов, скажите мне об этом и оставайтесь в стороне. Я не хочу связываться с человеком, не способным довести дело до конца.

Не дав ему времени ответить, Джейн закрыла дверь и заперла ее, оставив ключ в скважине. Судя по шуму, который раздался за дверью, Ханнафин тут же принялся искать молоток и отвертку.

Она свинтила глушитель с пистолета, разместила их на ремне по отдельности, взяла сумку и поспешила вниз по лестнице. Спустившись, она громко хлопнула наружной дверью, чтобы Ханнафин наверняка услышал.

Ночь была ясной и звездной, а рассветное небо – прозрачным, теперь же голубизна, распростершаяся над долиной Сан-Габриэль, отступала перед армадой туч, текших с северо-запада на Лос-Анджелес. В густой листве индейского лавра уже устраивались певчие воробьи, успокаивая друг друга приятными трелями и чистыми нотами, а воро́ны, эти крикливые предвестники грозы, все еще носились по небу.

11

В тысяче шестистах милях от Лос-Анджелеса, в Миннесоте, Кора Гандерсан закрыла дневник. Цифровые часы на плите показывали 11:02. Последний приступ сочинительства удивил ее не меньше предыдущего. Она не знала, какие слова занесла на страницы дневника, почему вдруг решила записать их и по какой причине не хочет к ним возвращаться.

Спокойный, тихий голос, шедший изнутри, советовал не волноваться. Все будет хорошо. Больше двух дней без мигрени. На следующей неделе в это время она, скорее всего, уже будет в своей классной комнате, вместе со школьниками, которых любила почти как собственных детей.

Настало время для очередного кормления Дикси-Бель и второго туалета. С учетом съеденного бекона Кора дала ей два – а не четыре, как обычно, – небольших печенья в форме монетки. Собака, казалось, осознала правоту хозяйки и не стала просить добавки и ворчать. Вместо этого она побежала через кухню к задней двери, постукивая коготками по линолеуму.

Натянув на себя пальто, Кора сказала:

– Господи Исусе, Дикси, только посмотри на меня: уже день, а я все еще в пижаме. Если я в ближайшее время не вернусь в школу, то превращусь в безнадежную бездельницу.

С рассвета на улице почти не потеплело. Замерзшее, застывшее низкое небо не предвещало обещанной снежной бури, если не считать редких белых хлопьев, медленно, по спирали спускавшихся вниз сквозь мирный воздух.

Дикси попи́сала, но не понеслась сразу же в дом, а остановилась и уставилась на Кору, стоявшую на крыльце. Таксам не нужно много бегать, а Дикси к тому же не любила долгих прогулок и вообще предпочитала не находиться снаружи. Если не считать первого утреннего выхода, она всегда спешила внутрь, сделав свои дела. Сегодня Коре пришлось позвать собаку, и та неохотно двинулась к двери, словно не была уверена, что ее хозяйка – это ее хозяйка, словно и Кора, и дом стали для нее чужими.

Кора приняла душ и через несколько минут с силой протерла волосы полотенцем. Пользоваться феном и стильной щеткой не имело смысла: ее кудри противились укладке. Она не питала иллюзий относительно своей внешности и давно уже примирилась с тем, что ей не суждено кружить головы мужчинам. Вид у нее был приятный и презентабельный – максимум того, что дается некоторым, не самым счастливым, людям.