Комната шепотов

– Через год-другой наноимплантаты доведут до совершенства, – сказал Д. Д. Майкл. – Окончательный вариант будет так хорошо помещаться в мозгу, что те, кто удостоится чести иметь его, даже не заподозрят, что их свободная воля ограничена и они лишены возможности творить зло. Все свои решения и действия они будут воспринимать как результат свободного выбора. Мы так тонко настроим их ценности и мораль, что любое изменение позиции будет казаться плодом их собственных размышлений.

– И вы – именно вы – будете решать, что такое добро, что нравственно, а что нет, каковы правильные ценности.

До того как он посмотрел на Джейн, та и представить себе не могла, что улыбка может быть проникнута таким язвительным сожалением, таким едким презрением. Но голос оставался мягким, увещевающим – он продолжал нести свой вздор.

– Посмотрите на мир со всеми его ужасами, Джейн. Хаос. Война и несправедливость. Фанатизм и ненависть. Зависть и жадность. Правила насчет добра и зла, выработанные и утвержденные человечеством, – разве они когда-нибудь работали, Джейн? Все правила так или иначе ошибочны и поэтому непригодны к использованию.

Он отошел от козетки, повернулся к ней спиной, приблизился к окну, где стоял приставной столик черного дерева с перламутровыми инкрустациями, и стал рассматривать портрет кисти Тамары Лемпицкой, висевший над столиком: стильно одетый мужчина на фоне небоскребов, изображенный в характерном для художницы стиле – холодном, выразительном и мощном.

– Тех, кто получит благодать в виде имплантированной совести, никогда не потревожит сомнение или чувство вины, ведь они будут знать, что делают все правильно и наилучшим образом. Ни тревог, ни душевного беспокойства. В этом мире нечего будет бояться.

Руки у Джейн устали, и она опустила «хеклер».

– Вы описываете это в возвышенном духе, но тот, кто знает о девушках в «Аспасии», о рейшоу, о жестокости, с которой вы их используете, понимает, как это лживо и подло. – Она снова подняла пистолет. – Сядьте, черт возьми.

Он вернулся к креслу «Бержер» рядом с напольной лампой «Тиффани», но садиться не стал.

– Мы не поступаем жестоко. В мире полно людей, чья жизнь не имеет смысла. Они влачат свое никчемное существование, часто охвачены отчаянием. Мы выбираем тех, у кого нет цели, кто несчастен, удаляем причину их несчастья, придаем смысл их пребыванию в мире. Или, как в случае с вашим мужем, устраняем тех, кто представляет угрозу для будущего. Будущего, каким оно должно быть, если вы хотите доставить удовлетворение массам.

Как и прежде, миллиардер приложил к уху согнутую ладонь, словно прислушивался к чему-то недоступному для ее слуха.

– Слышите шепот судьбы, Джейн?

Она нажала на спусковой крючок, но выстрелила не в него, а в старинное глубокое кресло. Обивка порвалась, из пулевого отверстия вырвался тонкий дымок.

– Садитесь, и мы предметно поговорим о том, что вы сделали. Иначе я покончу с вашим драгоценным декором, а потом перейду к вам – буду разбирать вас на части самым мучительным способом, который мне придет в голову. А у меня очень живое воображение.

Продолжая держать руку у уха, он сказал:

– Неужели вы не слышите шепота, Джейн? Всего этого шепота в комнате шепотов? Если еще не слышите, то скоро услышите.

С этими словами он повернулся к ней спиной и пошел к открытой балконной двери.

– Стой! – сказала она, стараясь не отставать.

Но он не подчинился, пробежал пятнадцать футов по балкону, вскочил на декоративное стальное ограждение и прыгнул вниз, полетев через девять этажей воздуха, в котором не было ничего, кроме дождя.

29

Джейн подбежала к ограждению, когда Дэвид Джеймс Майкл уже отправился в полет. Подошвы его дизайнерских кроссовок какую-то долю секунды были в пределах ее досягаемости, и она ожидала трюка, мгновенно раскрывающегося парашюта, но ничего не увидела – только летящую фигуру с распростертыми наподобие орлиных крыльев руками: впечатление было такое, что та планировала, а не падала сквозь бриллиантовые капли. Ближайшие здания с окнами, темными из-за отсутствия электричества, задумчиво возвышались на погруженной во мрак улице, где в ложных сумерках виднелись, благодаря ожерельям фосфоресцирующей пены, переполненные водостоки. Джейн наблюдала за прыжком и держалась за ограждение. Дыхание перехватило, и одновременно, казалось, остановилось сердце. Так она стояла, умерев на какое-то время, не замечая холода и струй дождя, бьющих в лицо, не слыша никаких звуков, не ощущая запахов: все органы чувств, кроме зрения, вышли из строя. Миллиардер спустился с балкона девятого этажа на улицу с высоты ста с лишним футов под неумолимым действием гравитации, через пространство, освещаемое вспышками молнии, как последний люмпен. Видимо, он разбился о входные ступеньки «Далеких горизонтов», упав головой вперед, а потом покатился вниз, размахивая переломанными конечностями, как соломенное чучело, в шутку сброшенное с девятого этажа.