Комната шепотов

– Ты будешь сидеть здесь, пока я не скажу нужное слово и не отпущу тебя. Понял?

– Да.

Джейн достала пистолет из наплечной кобуры, Лютер вытащил свой. Затем она последовала за шерифом в холл, остановилась на пороге и оглянулась.

Сет Доннер сидел, не поворачивая головы, и смотрел туда, где недавно находилось лицо Джейн, словно она была божественным видением и Доннер ждал его нового появления, восхищенный и восторженный, несмотря на жажду и голод.

20

Том Проктор, двенадцатилетний и абсолютно надежный парнишка, проскользнул в библиотеку в 8:02, приведя с собой Джимми Коула, который вызывал беспокойство у Харли. Коул всегда был хрупким, физически и эмоционально, всегда был худым и бледным с первого дня и с тех пор постоянно увядал. Харли боялся, что он вообще забудет о назначенной встрече или придет в обуви, хотя ему велели оставить ее в своей комнате. Ответственный Том не забыл присмотреть за ним. Итак, пришли все восемь человек.

– Мы выйдем через эту дверь, – сказал Харли. Сначала в кабинет, потом по служебному коридору – в прачечную, а оттуда – в гараж. Я вывезу всех нас на «эскалейде».

– Ты умеешь водить машину? – спросила Дженни Бун.

– Еще как.

Бобби Экафф, всегда предвидевший грядущие беды, сказал:

– У тебя нет ключей. Без ключей нам не уехать. Мы уже проиграли.

– Я знаю, где они держат ключи, – ответил Харли.

21

Кухня – благоухание жареной курицы, пар над кастрюлями с овощами, приготовленными на курином бульоне, гудение вентилятора над плитой, шуршание теплого воздуха, идущего через решетку вентилятора… Женщина в поварском колпаке, стоящая спиной к Джейн и Лютеру, мужчина у обеденного стола, перекладывающий булочки с наклоненного противня в настольную корзиночку…

– Поиграем в маньчжурского кандидата, – сказала Джейн.

Мужчина поднял голову, женщина повернулась, и оба одновременно сказали:

– Хорошо.

– Сядьте за стол.

Женщина, которая помешивала овощи в кастрюле, извлекла оттуда ложку с длинной ручкой и опустила ее на стол, мужчина положил противень, и оба сели за стол, как им было сказано.

– Оставайтесь здесь и ждите меня, – приказала Джейн. Оба согласно кивнули, и она прошла на другой конец кухни, к Лютеру, который уже открыл дверь в кладовку дворецкого. Там имелся вход в столовую, где сидели ждущие обеда четыре человека, с ног до головы одетые в белое, словно жрецы какой-нибудь девственницы. Пятый, тоже весь в белом, наливал ледяную воду из прозрачного графина с конденсатом на стенках.

– Поиграем в маньчжурского кандидата, – сказал Лютер, стоя в дверях.

Сидевшие за столом повернули головы и хором ответили:

– Хорошо.

Но человек с графином, видимо, отвлекся, или у него было неважно со слухом. Он отреагировал не столько на контрольное слово Лютера, сколько на повернутые головы других и удивленно посмотрел в их сторону – вода стала литься мимо стакана на серебряный поднос, где стояли солонка, перечница и другие емкости с приправами. Он увидел оружие, издал предупреждающий крик, уронил графин, развернулся и бросился прочь от стола. Осколки стекла и кубиков льда рассыпались по залитой водой скатерти.

Человек уже достиг арки, когда Джейн окликнула его:

– Поиграем в маньчжурского кандидата.

Те четверо подтвердили, что будут послушны, но Джейн не знала, услышал ли ее пятый, пока не бросилась следом и не нашла его в холле, – он словно забыл, куда направлялся и почему убежал из столовой. В его глазах она увидела смятение, и страх, и потерянность. Пальцы рук, висевших по бокам, были сжаты в кулаки, острые костяшки побелели, словно кости пронзили кожу.

Отчаяние, читавшееся в его глазах, тронуло Джейн, но не пробудило в ней жалости, просыпавшейся при виде боли и отчаяния других, с которыми этот человек не имел ничего общего. Вместо этого ее пронзило острое сочувствие, ведь его лишили достоинства те самые люди, которые при первой возможности сделали бы то же самое с Джейн. Его вытряхнули из жизни, которую он собирался прожить, примерно так же, как ее превратили из охотника в преследуемую, из жены во вдову, из матери, видящей своего ребенка каждый день, в мать, которая встречается с ним по мере возможности.

Она убрала пистолет.

– Я здесь не для того, чтобы причинить тебе вред. Ты мне веришь?

– Да. Конечно. Да.

– Как тебя зовут?

– Джордж.

– Не бойся меня, Джордж. Бояться надо не меня.

Казалось, он искал ответа в ее глазах:

– Что со мной случилось?

– Разве ты не знаешь, Джордж?

– Что-то случилось. То, что было, ушло.

Джейн ничем не могла ему помочь. Рабов в кандалах можно освободить, перепилив цепи, издав новые законы. Но наносеть, оплетающая мозг снаружи, пробирающаяся в серое вещество, не позволяла сбросить цепи и не могла быть упразднена с помощью законов, выпущенных с наилучшими намерениями.

– Не бойся, – повторила она, и хотя эти слова звучали глупо, других ей в голову не приходило.

– Вы боитесь? – спросил он.

– Нет, – солгала Джейн.

– Тогда все в порядке. – Его кулаки разжались. – Все в порядке.

– Вернись в столовую, Джордж. Сядь вместе с другими.

Покорный, как ягненок, он сделал то, что ему велели, но Джейн нисколько не ощущала себя добрым пастырем.

22