Комната снов. Автобиография Дэвида Линча

Средства, оставшиеся после работы с Вассерманом, и финансовую помощь отца Линч вложил в свой второй фильм «Алфавит». В четырехминутной короткометражке снялась Риви. «Алфавит» был вдохновлен историей Пегги о ее племяннице, которая так волновалась, что повторяла алфавит во сне. На первых кадрах Риви в белой ночной рубашке лежит на белых простынях в темноте, затем идут анимационные вставки. Смена изображений сопровождается совершенно новым саундтреком, который начинается с того, как детские голоса повторяют «Эй-Би-Си», а затем перетекают в мужской баритон (голос принадлежит другу Линча Роберту Чедвику), громогласно поющий бессмысленную песню; в голос плачущего ребенка и воркующей над ним матери; а в конце Риви зачитывает алфавит. Описанный самим Линчем, как «кошмар о страхе перед учебой», это завораживающий фильм с тревожной подоплекой. В конце женщину тошнит кровью, пока она корчится на постели. «Впервые “Алфавит” вышел на настоящий экран в месте под названием “Бэнд Бокс”, – вспоминала Риви. – Фильм начался, но звука не было». Линч встал и закричал «Остановите фильм!», затем понесся к проектору, а за ним Риви. Ее родители тоже пришли на показ, и Линч вспоминал тот вечер не иначе, как кошмар».

«Работа Дэвида была центром наших жизней, и раз он снял один фильм, все говорило о том, что он снимет и второй, – сказала Риви. – Я не сомневалась, что он любил меня, но он говорил, что работа – это главное, и она на первом месте. Просто так было. Я чувствовала себя вовлеченной в то, что он делал – наши представления об эстетике полностью совпадали. Я помню, как видела, как он что-то делает, и это потрясало меня. Я говорила: “Боже! Ты гений!” Я часто это повторяла, потому что так и есть. Он делал то, что казалось свежим и правильным».

В 1967 году Риви начала работать в книжном магазине при Художественном музее Филадельфии и оставалась там до самых родов. Дженнифер Чемберс Линч появилась на свет 7 апреля 1968 года. Риви вспоминала: «Дэвид души не чаял в Джен, но с трудом переносил то, что она плакала по ночам. С этим смириться он не мог. Сон был важен для Дэвида, и будить его было совсем не весело – у него были проблемы с желудком, и по утрам это особенно проявлялось. Но Джен была чудесным, спокойным ребенком, и долгое время занимала центральное место в моей жизни – мы трое все делали вместе и были идеальной семьей».

Когда Риви и Линч поженились, отец Риви подарил им две тысячи долларов, а родители Линча добавили еще, и молодожены смогли купить собственный дом. «Он был на Тополиной улице, 2416, на углу Тополиной и Рингголд, – рассказала Риви. – Выступающие окна в спальне, вплотную к которым стояла наша кровать, выходили на украинскую католическую церковь и множество деревьев. Сам дом был многообещающим, но некоторые аспекты этого были чересчур не доработаны. Мы сняли линолеум, но так и не закончили шлифовку деревянных полов, и некоторые его части были не обработаны – если пролить что-то на кухне, оно немедленно впитывалось. Мать Дэвида навещала нас как раз перед переездом в Калифорнию. Она сказала: “Пегги, ты будешь скучать по этому полу”. Санни обладала восхитительным, очень сдержанным чувством юмора. Как-то она посмотрела на меня и сказала: “Пегги, мы годами за тебя волнуемся. Жена Дэвида…“ Она могла быть смешной, и Дон тоже обладал превосходным чувством юмора. Мне всегда было весело с родителями Дэвида».

Риви находила жизнь жены Линча интересной и насыщенной, однако насилие, столь распространенное в Филадельфии, не могло оставаться незамеченным. Она выросла здесь, и, по ее ощущениям, обстановка в других северо-восточных городах 60-х ничем не отличалась от этой, однако все-таки она говорила: «Мне просто не нравилось, когда за окном кого-то пристреливали. Но тем не менее, каждый день я выходила с коляской и шла через весь город за пленкой или чем-нибудь еще, и совсем не боялась. Хотя было жутковато».

Однажды ночью, когда Дэвида не было дома, я увидела лицо в окне второго этажа, а сразу после того, как Дэвид вернулся, услышала, как кто-то спрыгнул вниз. На следующий день Дэвид одолжил у друга ружье, и мы всю ночь сидели на нашем синем бархатном диване – к которому Дэвид до сих пор испытывает крайне теплые чувства, – и он сжимал в руках это ружье. В другой раз мы были уже в кровати, когда услышали, как кто-то пытается выбить нашу дверь, что у них в итоге получилось. У нас под кроватью хранился церемониальный меч, подарок моего отца. Дэвид наспех натянул свои семейные трусы задом наперед, выхватил этот меч, выбежал на лестницу и заорал: “Пошли вон отсюда!” Район, конечно, был веселый, и в этом доме еще много чего случалось».