Комната спящих

Глава 15

Невероятные происшествия в Рождественскую ночь мы с Майклом Чепменом не обсуждали. С тех пор как Осборн рассказал про Джейн и Мейтленда, я постоянно думал об их отношениях. Однако, поговорив с Джейн и приняв решение остаться в Уилдерхоупе, переключил основное внимание на паранормальную активность. Отключение электричества, хлопающие двери, огонек и виднеющееся за ним кукольное личико. Хотелось спросить Чепмена, видел ли он все то же самое, что и я, но у бедняги и без того усилилась паранойя. Нельзя было травмировать пациента лишними допросами. В моменты обострения Чепмен прятался за креслом в комнате отдыха или пытался расшифровать, что значат царапины на столе. Когда настроение у Чепмена становилось лучше, он иногда по-прежнему играл со мной в шахматы, но был очень вял и часто жаловался на головную боль. Вдобавок у Чепмена развилась странная навязчивая идея, только ухудшавшая его состояние.

Как-то я застал его сидящим на кровати и что-то торопливо строчащим в блокноте. Вокруг были раскиданы вырванные листы. Чепмен был настолько поглощен своим занятием, что не заметил моего прихода. Я заглянул ему через плечо и увидел сложную алгебраическую формулу, но, приглядевшись, понял, что Чепмен все время пишет одно и то же:

– Что это? – спросил я.

Чепмен прикрыл страницу ладонью.

– Ничего, – ответил он.

Поняв, что настаивать бесполезно, я оставил его в покое.

Через несколько часов Чепмен пришел в более благодушное расположение духа. Расслабился, движения стали более неторопливыми. Я сел рядом, указал на повторяющиеся знаки и, изображая досужее любопытство, спросил:

– Какая-нибудь логическая задача?

Чепмен не поднял головы.

– Парадокс Рассела, – ответил он.

– Бертрана Рассела?

Чепмен кивнул.

Как и Мейтленд, знаменитый философ постоянно выступал на радио. Всего несколько месяцев назад оба участвовали в одной программе.

– Слушали его лекции в Тринити? – спросил я.

– Меня его голос раздражал, – ответил Чепмен.

Я снова указал на значки.

– А в чем он заключается, этот парадокс Рассела?

– Показывает, что наивная теория множеств Кантора ведет к противоречию.

– Извините, Майкл. Ни слова не понял.

– Ну, о парадоксе цирюльника вы, наверное, слышали?

– Боюсь, что нет.

Чепмен пожевал карандаш и произнес:

– Работа цирюльника – брить всех мужчин в деревне, которые не бреются сами. Но это означает, что цирюльник не может побрить сам себя, потому что он бреет только тех, кто не бреется сам. Понимаете?

Немного поломав голову, я покачал головой.

– Ну хорошо, – продолжил Чепмен. – Получается, что данное предложение неверно. Если предложение верно, значит, оно неверно. Получается, то, о чем в нем говорится, – истинно. Предложение не может быть и верно, и неверно одновременно. Но в этом случае…

Тут выражение лица Чепмена изменилось. Вид у него стал встревоженный.

– Зачем вы тратите столько сил на пустые задачи, Майкл? На пользу это вам не идет.

– Я хочу понять, где правда, а где нет. Чему можно доверять, а чему нельзя.

– Верьте своим глазам. Просто и понятно.

– Но прямая палка в воде кажется изогнутой. – Чепмен цокнул языком. – Cogito ergo sum.

– «Я мыслю, следовательно, существую»?

– Основной принцип. Но все так сложно… – Чепмен ткнул в бумагу карандашом. – Так запутанно. Парадоксы показывают слабые места…

Я не знал, что и ответить.

Оказалось, это был один из наших последних разговоров. Вскоре после этого Чепмен стал очень нервным, говорить с ним было невозможно. Только повторял «Что я натворил?» и «Меня накажут?». А еще часами стоял у окна, цепляясь за прутья, и хныкал.

Возможно, свою роль в ухудшении состояния Чепмена сыграло новое лекарство. Я решил обсудить этот вопрос с Мейтлендом, но тот настоял, что Чепмен должен и дальше принимать тот же самый антидепрессант. Наоборот, предложил увеличить дозу.

– При использовании этого препарата, – объяснял Мейтленд, – период кажущегося спада зачастую предшествует полному выздоровлению. Именно такой результат показали бостонские испытания. Мистер Чепмен должен продолжать лечение. Это в его интересах.

Я отнюдь не разделял уверенности Мейтленда. Насколько я помнил, результаты данного эксперимента были не слишком надежны. Невольно задумался – насколько должно усугубиться состояние Чепмена, чтобы Мейтленд отнесся к моим тревогам всерьез? Видимо, это произойдет только в самом крайнем случае.