Комната страха

– Про то, что художник сам все это сделал, и сделал с целью выиграть себе запас времени. Потратил пять минут – сказал, что необходимы все пятнадцать?

– Да, про то. Я все-таки пригласил художников. Не только посмотреть рисунки попросил, но и повторить их. Нож они изображали за минуту, на оскал тратили от семи до девяти минут! Выигрыш во времени становится ничтожным. Следовательно, вы несколько ошиблись. Конечно, злоумышленник мог ничего не знать о том, с какой точностью возможно определить время, прошедшее с момента смерти. Но тогда и вовсе незачем было все это затевать. Ну а если и знал, пусть он начитанный человек в этой области? Тогда… все равно толку мало.

– К тому же если бы рисовать принялся не умелый художник, то время бы затянулось еще больше. А представить, что в гостинице собрались сразу два живописца, весьма тяжело.

– Отчего же тяжело? Там одновременно сидели в вашем присутствии господин Ольгин и ваш Петя! – пошутил Дмитрий Сергеевич.

– Как же я о таком важном живописце не подумала? Кстати, у Пети исключительно легкая рука, к тому же при проведении эксперимента он бы меньше других волновался и мог нарисовать все за те пять минут, о которых говорил. А если бы предварительно потренировался, то и быстрее. Можете проверить!

– Я бы проверил на досуге, да досуг никак не выпадет, – развел руками следователь. – Как ни поворачивай, но помимо господина Ольгина – при всей натянутости вашей версии насчет выигрыша времени для создания подобия алиби, ее отбрасывать не стоит – никому иному пользы и вовсе в этом не было бы. Лишняя опасность была бы, а выгоды из риска не извлечь! Но мы тут же приходим к выводу, что тогда он же должен был убить и Кормильцева. А это-то, ну, подстроенное столь ловко самоубийство, уже само по себе стопроцентное алиби, и тогда необходимость в художественных экзерсисах снова отпадает.

– Да он поначалу не собирался его убивать! – выдвинула я предположение.

– Вот здесь позвольте вам возразить. Экспромтом этак ювелирно точно такого преступления не исполнить. И уж при любом раскладе не объяснить, зачем рисовать до этого такой сложный рисунок.

Если бы не данное господину Гурьеву обещание, я бы привела убедительный вариант ответа на это «зачем». Желал приплести наивного Гурьева с его пусть глупыми и злыми, но все равно почти безобидными фокусами. Так что пришлось ограничиться вторым из вариантов ответа.

– Очень этот человек любит красивые жесты.

– М-м-м… Впрочем, что обсуждать этот вопрос, когда двери, запертые изнутри, все перечеркивают. Простите, что отвлек вас. И огромное спасибо. Дали возможность выговориться и всерьез все обсудить.

– Может, мне что и придет в голову. Уж лезть в следствие я на этот раз ни за какие коврижки не стану.

– Буду признателен. И за плоды ваших размышлений, и втройне за данное вами обещание остаться в стороне. Позвольте откланяться, потому что дел у меня немало, да и вас уже зовут.

– Дмитрий Сергеевич, а отчего вы пришли сегодня? Не вчера, не третьего дня или завтра? Что подтолкнуло?

– Завтра в Томск приезжает Андрей Андреевич Козловский. Брат и наследник.

– И что?

– Не знаю. Просто это известие заставило меня вновь вспомнить о всех сомнениях.

28

У меня осталось ощущение, что Дмитрий Сергеевич что-то важное недосказал. Но меня и в самом деле позвали за кулисы. Я ответила на несколько вопросов и получила еще пять минут свободного времени. Вернулась в буфет, попросила чаю и пирожное, со сладким мне всегда легче думалось.

Времени мало, нужно думать быстро.

Если убийца Кормильцев, то остаются лишь пара-тройка неясных моментов. Зачем дорисовывал картинки на портрете? Когда и каким путем вернулся в номер? Отчего ручка двери изнутри протерта? Все эти вопросы имеют не слишком убедительные, но вполне вразумительные ответы. Даже повторять их не желаю. Посмертное письмо? Подлинность его до сего момента не доказана. Но с учетом того, при каких обстоятельствах оно найдено, лишь сравнение с образцом может эту подлинность опровергнуть. Или подтвердить. А пока все яснее ясного – больше думать не на кого.

А мы вот возьмем и подумаем. Про господина Ольгина. За что бы уцепиться, чтобы начать думать? Начнем со странности, с мелочи, с пустяка. Не заметил он сразу по приходе испорченного портрета. Тут, правда, могло его сбить с толку присутствие полиции, напугать, как пугает любого обычного человека. И все равно для художника умение замечать и выделять детали – а он их замечать умеет и прорисовывает весьма тщательно, любовно – вещь необходимая.