Комната в башне

— Жаль, что я отняла у вас столько времени своими рассказами. Если вы упорно не хотите мне верить — забудьте, пожалуйста, все, что сейчас услышали.

Мой собеседник облегченно вздохнул и улыбнулся.

— Вот видите, вам просто нужно полежать, прийти в себя и успокоиться. Ушибы скоро перестанут вас беспокоить, погода переменится… А если я сказал что-нибудь обидное, простите. Мое мнение о вас нисколько не изменилось, и вообще…

— Что уж там! Я на вас не сержусь. Только, будьте добры, исполните одну небольшую просьбу.

— Сделаю все, что прикажете!

Я. улыбнулась.

— Ничего сложного или героического от вас не требуется. Просто надо передать кое-кому пару слов.

— Разумеется, я готов.

— Даже в такую погоду? Сегодня же, не откладывая?

— Но ведь сюда я сумел добраться!

— Передайте викарию, чтобы он меня навестил.

— Викарию? Уж не собираетесь ли вы исповедоваться? Не думал, что вы настолько пали духом и готовитесь к самому худшему!

По-видимому, Игэн счел это удачной шуткой и ухмыльнулся.

— Все совсем не так трагично. Просто мне хотелось бы с ним посоветоваться — если, конечно, он выкроит на это пару минут.

Еще раз заверив меня в своей преданности, Игэн попрощался и вышел. Я с облегчением проводила его глазами.

Глава семнадцатая

После ухода Игэна стало окончательно ясно: мне объявлена война. Жестокая, без правил и, что самое главное, противник пока предпочитал оставаться невидимкой. Причины тоже были для меня загадкой: ведь за все время пребывания в доме не произошло ровным счетом ничего такого, в чем хозяева могли бы меня упрекнуть. Разве что незначительная размолвка с Тарквином из-за скрипки. Но ведь из той истории мальчик, безусловно, вышел победителем и уж никак не имел причин для мести. Сомнительным представлялось, чтобы Тарквин хоть словом обмолвился о неприятном происшествии родителям, а сам он не выказывал ко мне ни малейшей неприязни.

Досадное недоразумение вышло с Игэном. Я искренне верила, что на него можно положиться, но, к сожалению, перешагнуть очерченные судьбой рамки этому провинциальному щеголю было не дано. Что ж, его ждет завидное поприще: выгодный жених, а затем и вполне достойный супруг для любрй из приземистых, широколицых девушек, встреченных нами на вечеринке в Куллинтонской гостинице. Счастливая парочка произведет на свет троих или четверых крепких сыновей — продолжателей семейных традиций — и привольно заживет в родовом поместье, подальше от шума и суеты…

В два часа миссис Веннер принесла обед. Я тут же воспользовалась случаем, чтобы спросить, не будет ли сегодня куда-нибудь выезжать Мэйкинс.

— Да что вы! В такой туман!

— Но Родрик без труда нашел к нам дорогу.

— Он прискакал верхом.

— Я вас все же очень прошу, скажите мистеру Веннеру. Может быть, найдется выход из положения.

— Кажется, с машиной что-то не в порядке, — сухо сообщила хозяйка, вернувшись через несколько минут. — Потребуется ремонт. Будем ждать слесаря из города.

Я не верила ни одному ее слову, но сказать об этом прямо, разумеется, не могла. Заявить ей, что слесаря ждать бессмысленно: до Лонг Барроу он все равно в ближайшее время не доберется; что непонятно, каким образом его вообще вызвали, если телефон до сих пор не работает? Не стоит и пытаться задавать эти вопросы, пусть даже и в шутливой форме, ведь ответом в любом случае будет тупое, безапелляционное «нет». В этом я уже имела возможность убедиться во время недавних разговоров с Веннером.

Тарквин, как и обещал, пришел сразу после обеда со скрипкой и нотами. Он был весь забота и внимание, несколько раз участливо осведомился о моем здоровье, а его выразительные глаза излучали столько тепла и сочувствия, что я, словно загипнотизированная этим взглядом, в первый раз за весь день отметила значительное ослабление болей и прилив сил.

За тот час, что мы провели с Тарквином, терзавшие меня сомнения и страхи развеялись, как дым. Отыграв положенный урок, мальчик завороженно, как в первые дни после моего приезда, слушал истории из жизни великих музыкантов. Таких чутких, все схватывавших на лету слушателей мне встречать не приходилось.

Нет, это просто абсурд — подозревать такого доброго, благовоспитанного ребенка!

За разговором с Тарквином я не заметила, как по стеклу застучали первые капли дождя. Ливень усиливался с каждой минутой, ветер стал порывистым, и скоро непогода разыгралась так, что в комнате стало почти темно. Пришлось зажечь свет.

«Слава Богу, — подумала я, — хоть туман рассеется».

После ухода Тарквина я впервые за несколько дней вздохнула глубоко и спокойно. Депрессии как не бывало, и в голову начали приходить мысли, еще вчера казавшиеся совсем нелепыми: а уж не сама ли я вообразила все эти ужасные козни? В конце концов, блуждание по болоту на волосок от гибели, — бесследно для нервной системы такое не проходит.

Поудобнее устроившись в подушках, я читала при свете ночника, пока за окном не стало совсем темно. Дождь по-прежнему лил как из ведра, ветер не утихал.