Комната воды

У Эллиота болели руки и спина. Ему было необходимо выпить, но кварта виски, которую он держал в кабине грузовика, уже закончилась. Ладно, по крайней мере, в магазине стройтоваров работают нормальные местные мужики, а не эти приезжие, не способные самостоятельно выкрасить стену в доме. На каком-то этапе Коупленд приобрел репутацию дешевого работника, и теперь стоило ему поднять цены, как все начинали жаловаться. Сегодня ему не помешал бы напарник, но не было денег с ним расплатиться. «И к этому, – думал он, – свелась вся моя жизнь?» Эллиот оканчивал колледж искусств, имея большие замыслы, но, увы, замыслы тогда были у всех… После волнений в Хорнси каждый хотел быть студентом-бунтарем, но все это бунтарство и популярность среди своих оборачивались безработицей в реальной жизни.

Коупленду стукнуло сорок шесть, он был разведен, и ему запретили видеться с ребенком, поскольку выход своему безотчетному гневу он находил в пьянстве. Глядя на него, люди видели всего лишь обрюзгшего неудачника с отверткой и малярной кистью. Эллиот думал, что теперь жизнь готовит ему только утраты и разочарование, но ведь никогда не знаешь, где найдешь, где потеряешь… Вот и он совсем недавно получил еще один шанс. Сейчас важно было вовремя распорядиться ценной информацией, и тогда бы он быстро завоевал уважение окружающих. Правда, ему не стоило говорить с Джейком Эйвери на той вечеринке. Незачем было привлекать внимание стольких людей. Алкоголь вечно делал его болтливым.

Коупленд отогнал грузовик к грязной канаве и выбрался из кабины, думая, как ему поступить. Перед тем как пойти в полицию, он решил немного позабавиться с этими подонками-яппи. Он жил на Балаклава-стрит дольше всех – еще помнил времена, когда дети играли на дороге, а их матери сидели в шезлонгах возле домов, когда здесь еще были собственный паб и рыбные ряды, задолго до того, как стали появляться объявления агентств недвижимости и все эти высокомерные представители среднего класса превратили здешние шумные, тесные гостиные в тихие, утонченные салоны. Теперь вдоль улицы стояли безукоризненные машины, в домах жили невидимые люди, которые возвращались домой поздно вечером, а летом пили вино в саду, тяготея к деревенской жизни того рода, что существовала исключительно в их коллективном воображении, поскольку дух общины, подлинный дух улицы, может быть только там, где шумят и галдят, где не боятся испачкать руки.

Они пригласили его на свой вечер из вежливости; никто не думал, что он примет приглашение всерьез и придет. Но он знает секрет, который их всех удивит, и, возможно, пришло время действовать.

Калли закрыла окна в передней спальне, поскольку дождь намочил ковер. Казалось, нет никакой возможности сопротивляться дождю. Ей не верилось, что Пол уехал. Ящики на его половине хлипкого платяного шкафа были пусты. Он отбыл этим утром на рассвете, бросив пару штанов и несколько футболок в новенький нейлоновый рюкзак. Уже не имело значения, с кем он переспал в Манчестере, – главное, он ей изменил. Эта мысль позволила Калли его отпустить. Если ему суждено было уехать, пусть уезжает сейчас.

Пол пытался оставить ей записку – она обнаружила несколько незавершенных посланий в мусорном ведре на кухне. Калли сделала открытие: оказывается, чтобы вновь обрести себя, мужчине необходимо избавиться от внимания тех, для кого он действительно что-то значил. Сидя на кровати и прислушиваясь к шуму дождя в водосточных трубах, она размышляла, не слишком ли поторопилась, подтолкнув его к созданию семейного очага. Пола привлекала непосредственность, и Калли старалась ее проявлять, но, видимо, он жаждал непосредственности другого рода.

Она пошла в магазин и купила газету. Вернувшись домой, поставила промокший зонтик в коридоре, и на голых половицах сразу же образовалась лужа. Калли покрасила комод в голубой цвет и хотела было ободрать коричнево-красные обои в гостиной, но порезалась скребком. В конце концов она пошла навестить Хизер.

Калли не собиралась рыдать у нее на плече. Сочувствие ей вовсе не шло. Она была слишком зациклена на себе, чтобы огорчаться из-за чьих-то несчастий. Но когда Хизер открыла дверь, ее вид внушал опасения. Она прямо-таки бурлила бесполезной энергией – Калли почти видела, как искрят ее перепутавшиеся нейронные связи. «Да что с ней такое? – подумала Калли. – Она больна?» Калли ожидала увидеть Хизер во всем блеске ее фирменной нервной бравады, но та была в истерике и на грани безумия – ни дать ни взять Офелия. Захлопнув дверь, она вернулась на кухню и стала беспокойно расхаживать взад-вперед.

– Он хочет развестись со мной, – объяснила она, – все у меня отобрать и отдать ей. Ну почему именно в Париже мужчины среднего возраста начинают сходить с ума?

– Погоди, сбавь немного обороты, – попросила Калли. – У Джорджа роман?

– Он дрючит какую-то черноглазую крошку и собирается потратить на нее все деньги – деньги, которые должны принадлежать мне, потому что я сижу и жду, я старею в ожидании, а он тем временем покупает ей побрякушки и угощает обедами в тихих парижских отелях.