Комон, стьюпид!, или Африканское сафари для дуры

Тут зазвенел мой мобильник. Я нажала на кнопочку и услышала:

– Здравствуй, ангел!

– Здрасти, – ответила я, и мои глаза чуть не вылезли из орбит. Меня по-разному называли. Была я и киской, и зайкой, и розовым поросенком, но ангелом меня еще никто не называл.

– Мне только что звонил Альберт и сказал, что все к поездке готово. Мы заедем за вами завтра в одиннадцать часов.

– Хорошо, – ответила я почти шепотом.

– Тогда до завтра.

– До завтра.

Я положила мобильник и посмотрела на Аньку.

– Ну? – спросила она.

– Что ну? Это Гена. Крокодил.

– Лорик, не крути носом. Никакой он не крокодил. Мне он, кстати, больше всех понравился.

– Ну и бери его себе.

– Знаешь что, ты просто невыносима. Пойду-ка я лучше поработаю.

И Анька решительной походкой направилась к себе в комнату.

Ну вот. Обидела лучшую подругу. И все из-за чего? Из-за того, что мне не позвонил Сергей.

А почему он должен был звонить? Разве он обещал?

Я пыталась успокоить себя, но все равно ничего не получалось.

Я пошла к себе в комнату, забралась в кресло с ногами и просто думала. Обо всем. В основном о том, что я влюбилась. А влюбляться мне нельзя. Я становлюсь просто сумасшедшей. Я не могу просто любить. Я бросаюсь в любовь с головой, с руками и ногами и даже со своим хвостиком. Я пытаюсь отдать все, что у меня есть. Яне обращаю внимания на недостатки. Точнее сказать, я их просто не вижу. Я забываю обо всем на свете и думаю только о предмете своей любви.

Эдуард как-то сказал мне: «Иногда мне кажется, что ты задушишь меня своей любовью. Как ты не понимаешь, что мне нужен воздух!»

Тогда я усмехнулась и спросила его, не другая ли женщина подразумевается под «свежим воздухом». А сейчас я понимаю, что он имел в виду просто свободу.

Я бы очень хотела, чтобы меня кто-то полюбил так же горячо и сильно, как умею любить я. Чтоб хоть раз в жизни испытать такую любовь, когда тебя любят вот такой, какая ты есть: толстой, длинноносой, целлюлитной…

Можно и дальше перечислять все прелести моего тела, но думаю, что пока и этих достаточно, чтобы процитировать: «Такой, как я, нет, не было и… не надо».

ГородХудеющих

Первый раз в Город Худеющих я попала после того, как родила дочь.

На пропускном пункте бабушка, годочков под триста, меня спросила:

– Кого позвать?

Кроме того, что я не отличаюсь ни умом, ни сообразительностью, еще и девятимесячная реакция на ослабевающий умом организм сделала свое дело: я молчала, хоть и изо всех сил пытаясь пошевелить хоть одной распрямившейся извилиной.

Вахтерша посмотрела на меня сквозь очки и еще раз грозно спросила:

– Кого позвать?

У меня началась паника. Этот город был совсем мне не знаком, и приятелей у меня там не было. Но я напрягла все свои оставшиеся умственные силенки и тихо предположила:

– Может, президента?

Вахтерша привстала, окинула меня взглядом и спросила:

– А ты точно по адресу пришла, деточка? Тебе, часом, не туда? – и кивнула в сторону дороги, где на указателе красовалась надпись «Город Умалишенных». – К нам часто приходят по ошибке. Путают дороги.

– Нет. Мне точно к вам. Я собираюсь похудеть на двадцать или хотя бы на десять килограммов, – отрапортовала я и протянула свой паспорт.

Вахтерша вздохнула, ввела мои данные в компьютер, потом нажала на какую-то кнопочку на столе, наклонилась ближе к телефону и крикнула:

– Клава, принимай товар.

Я осмотрела себя со всех сторон, пытаясь выяснить, что именно во мне является товаром, и улыбнулась вахтерше.

Через несколько секунд в дверях показалась Клава. Достоинств у нее было много. Во-первых, рост. Не как у Майкла Джордана, но примерно как у разводящего баскетболиста. Во-вторых, вес. Где-то килограммов пятьдесят. В-третьих, грудь. Памела Андерсон может закусить локти и умереть от удушья. В-четвертых, глаза. Я не буду их описывать, потому что все равно не смогу: букв таких Мефодий и Кирилл не придумали. Была еще куча достоинств – вроде ног такой же длины, как весь мой рост, – но, если я начну перечислять все, вы удушитесь, как Памела, а я потеряю своего читателя.

Итак, Клава посмотрела на меня глазами электрика, который пришел менять проводку, и голосом Мэрилин Монро, но почему-то с легким немецким акцентом сказала:

– Пойдемте.

И мы пошли. По коридору. Впереди я увидела голубую дверь с надписью «Приемная».

Там я присела на стульчик, а Клава зашла в каморку и вышла, держа в руках мою голову.

Да, я не сошла с ума. У нее в руках была моя голова. Еще одна. Только не живая, а как будто манекен.

Я в ужасе схватилась за свою родную голову, пока еще живую, но Клава только зло улыбнулась и сказала:

– Да что вы все боитесь! Это же ваша, приглядитесь внимательно.

Я попыталась приглядеться, но мне стало дурно. Клава подала мне стакан воды и добавила:

– Сейчас я подключу ее, и все будет нормально.

Одним резким движением она наклонила мою живую голову к коленям, что-то щелкнуло у меня на шее, и, когда я поднялась, увидела, что у меня теперь не одна, а целых две головы. И обе живы и в легком шоке.