Комон, стьюпид!, или Африканское сафари для дуры

– Так я и думал, – с грустью сказал Альберт, – эта авиакомпания сразу не внушила мне доверия. Одно название чего стоит!

– А какое название у авиалиний? – поинтересовалась Анька.

– «One time airlines».

– И как это переводится? – спросила я.

– Полет один раз, или один полет.

– Как же можно было так назвать? – возмущалась Анька.

– А как можно лететь в такую погоду? – спросил у нее Альберт.

– Так, давайте скажем, что мы лететь не хотим! – Я начала нервничать.

– Угу, иди скажи им, – засмеялся Альберт. – Ладно, девочки, не будем торопить события. Не надо паниковать. Мы еще не взлетели и даже не сели в самолет.

____

Через двадцать минут мы уже сидели в самолете. Все четверо в одном ряду в центре салона. С одного края сидел Гена, рядом с ним Альберт, потом Анька, и с другого края я.

Еще через минут десять к нам обратился пилот. Он что-то говорил, Гена в это время закатывал глаза, а Альберт хихикал.

– Ну переведите же, – захныкала Анька.

– Он сказал, что за бортом сейчас такая погода, какой не было восемнадцать лет и вообще-то лететь не стоило бы, но мы попробуем. Если не получится, то… – тут Альберт замолчал, а Гена опять посмотрел в потолок.

– То что? – Анька схватилась за меня.

– Если не получится, то не получится, – закончил Альберт.

– Короче, хана нам, девочки и мальчики, – изрек Геннадий и молитвенно сложил руки.

Я посмотрела на Аньку: она чуть не плакала.

Самолет начал взлетать.

Его трясло так, как будто мы не летели, а ехали на телеге по кочанам капусты.

«Господи, я знаю, что я дура, но ты ведь не позволишь мне умереть такой глупой смертью? Ну зачем тогда ты меня создал? И тридцать с хвостиком лет разрешил прожить на этом свете? Неужели для того, чтобы я умерла в этом самолетике? А как же тогда мое предназначение в жизни? Каждая женщина обязана выйти замуж, родить несколько детей… я же ничего этого еще не сделала. Только не говори, что в этом виновата я. Как будто я не хотела или не хочу! Ты не забывай, Господи, что я твое дитя, и все, что ты мне дал при рождении, то я сейчас и имею…»

Мой разговор с Богом прервала Анька:

– Я знаю, что надо делать.

– Прыгать я не буду, – сразу сообщила я.

– Да кто тебе позволит прыгать! Нам надо договориться. С Богом.

– Я пытаюсь, а ты меня отвлекаешь, – шикнула я на Аньку.

– Ты пытаешься договориться или просто просишь его?

– Это не одно и то же? – спросила я.

– Нет, конечно. Просить, конечно, хорошо, но вот даст ли он тебе, что ты просишь, – это вопрос.

– Что ты предлагаешь?

– С ним надо договориться.

– Как? Ты когда-нибудь это делала?

– Да. Уже два раза.

– И получалось?

– Ну… одно обещание я не сдержала, поэтому и не получила того, чего хотела. А со вторым все нормально, – объяснила Анька.

– Не поняла. Ничегошеньки не поняла.

Тут самолет тряхнуло так, что мы с Анькой стукнулись головами.

– Слушай внимательно. Значит, говоришь так: «Боженька, да я дура…» – начала учить меня Анька.

– Я это только что ему сказала!

– Слушай дальше. Что для тебя является смыслом в жизни?

Я задумалась.

– Подумай, вот, например, мне очень нравится секс. И я ему обещала: «Боженька, если мы не упадем и этот самолет не разобьется, я обещаю тебе целый месяц ни с кем не заниматься сексом, даже если у меня будет такая возможность, даже если меня будут на коленях умолять».

– А, я поняла, я тоже тогда это пообещаю.

– Нет. Ты не понимаешь! Ты должна пообещать такое…

– Почему я не могу пообещать, что откажусь от секса? – возмутилась я.

– Потому что он тебе пока не светит. То есть ты совсем не напряжешься, если пообещаешь и выполнишь. Понимаешь или нет?

– Нет. Я, например, собиралась по приезде пойти в тот ночной клуб, где мы были в первый день, и опять встретиться с тем негром. А вот теперь пообещаю и не поеду.

– Да нет же! Хорошо, я скажу тебе. Ты должна пообещать год не есть торты, булочки, белый хлеб и… халву.

– Ты с ума сошла!

– Значит, мы упадем, – констатировала Анька, и в этот момент самолет опять начало трясти.

– Ты не имеешь права решать за меня, что мне обещать Всевышнему, – шепотом сказала я Аньке.

– Мы упадем. И все из-за того, что кто-то не может воздержаться от торта.

– А почему на год? Значит, ты отказываешься от секса на месяц, а я от тортов, булочек, белого хлеба и халвы – на целый год? Где справедливость?

– Нет справедливости. Хорошо, обещай хотя бы на полгода.

– На месяц. Хорошо?

– На три, – сказала Анька и показала на пальцах цифру «три».

И я начала молиться:

«Господи, да, я дура, но я обещаю тебе, что если мы не разобьемся и не упадем сегодня, а благополучно прилетим на этом самолете в Йоханнесбург, то я три месяца не буду есть белый хлеб, булочки, торты и халву. И даже пообещаю тебе не заниматься сексом целый месяц. Только ты еще, если тебе не трудно, сделай так, чтоб Сергей на мне женился…»

Анька как чувствовала, что я кроме благополучного приземления прошу еще что-то, и опять прервала мою молитву:

– Только не вздумай просить, чтоб Сергей на тебе женился!

– Не указывай, что мне просить! – прикрикнула я на нее.

– Ладно, ладно, не злись! – ответила подруга и взяла за руку Альберта.

Самолет начал медленно снижать высоту.