Компаньонка

Они посмотрели друг на друга. Коре нечего было сказать. Другие – это другие, а ты мой сын, мой мальчик. Но это не ответ.

– Я должен, мам, – сказал Эрл. – Ты меня не переубедишь.

Кора прикрыла глаза. Мог бы и не говорить. Уж она-то знала, какой он бывает упрямый. По сравнению с оба яшкой Говардом Эрл порой казался тихим и неуверенным, но Кора давно поняла, что на самом деле воля у него непреклонная. Когда он был маленький, никакими угрозами, уговорами и обещаниями невозможно было заставить его надеть зимой шапку и варежки; в десять лет он спрыгнул с крыши веранды на кучу листьев, хотя Кора стояла во дворе и орала «Не-е-ет!». Вообще-то он был хороший и, как правило, покладистый мальчик, но уж если на что решился – все. Однажды Кора поделилась своим наблюдением с Аланом; тот весело, с любовью посмотрел на нее и сказал: «Гм-гм, Кора, и в кого это он у нас такой?»

Сейчас ей не хотелось, чтобы Эрл был в нее.

– С отцом уже говорил?

Эрл кивнул:

– Я же знал, что он будет меньше сердиться, чем ты.

– Что он сказал?

– Сказал, что уважает мое решение. Что на эту войну он и сам бы пошел, будь он моложе. Главное, он понял. Это было очень важно для меня, чтоб он понял. Жаль, что ты не понимаешь.

Кора в сердцах хлопнула себя по коленке. Да уж, Алан понимающий отец. Даже слишком.

– Мам, ну хватит уже. Пожалуйста. Ты прямо как Говард. Слушай, я же хирургом туда иду, а не рядовым. Я, скорее всего, и боя-то не увижу.

– Куда тебя отправят?

– Пока не знаю.

– Не знаешь, в какую страну? – Огненно-красная верхушка дуба расплывалась перед глазами.

– Ну, в общем, на Тихий океан. Я рассказал, что ты немка, и про дядю Йозефа. Я знаю, что он за союзников, но было решено, что лучше отправить меня на Тихий.

У Коры перехватило дыхание. До чего ужасно все складывается. Эрла убьют, убьют на этом Тихом океане, и все из-за нее, из-за этой лжи, которую она сочинила, чтоб ей было удобней жить. Она будет виновата в смерти своего ребенка. Хотя разве в Европе безопаснее? Или в Северной Африке? Неизвестно.

– Ты папе это сказал? То, что сейчас мне? Про то, почему именно туда?

Эрл кивнул.

– А он что?

– Он сказал, что это разумно, на обоих фронтах одинаково опас… в смысле одинаково нужны хирурги. – Он вздохнул. – А что, у тебя есть секретные данные о положении дел на фронтах? Ты как-то особенно против Тихого океана? Вроде бы наци – тоже довольно серьезные ребята.

Кора покачала головой. Будь в Европе или Африке безопасней, Алан бы сына предупредил, это она знала. Но солдат убивают везде. Пошлют Эрла на Тихий – и, может, тем самым приговорят к смерти, а может, это его спасет. Да и так могли бы послать туда, и без ее лжи.

Они сидели на качелях; Кора обеими руками вцепилась в его локоть. Они смотрели, как ветер колышет листья, как они по одному срываются с веток и медленно кружатся над широким соседским двором.

Эрл чуть отстранился и посмотрел на мать:

– Сменим тему: ты слышала, что Луиза Брукс вернулась?

Кора сначала разозлилась: Эрл явно пытается ее отвлечь, сменить тему и потихоньку высвободиться из ее рук. Но потом до нее дошел смысл его слов.

– Вернулась? Да ты что?

– Да, – Эрл отогнал муху от ее лица. – Уже пару лет как. Вроде открыла танцевальную студию на Даглас-авеню, за «Докумом», но дело не пошло.

Кора посмотрела ему в глаза. Эрл не Говард, он не будет нарочно дразнить, но это же просто невероятно. Как вышло, что она сама об этом не слышала? Конечно, Уичита – большой город, время военное, у людей есть заботы поважней бывшей звезды, которая вернулась к себе на родину. Но хоть краем уха она должна была услышать. Правда, она занята Добрым домом. А Виола Хэммонд, которая всегда снабжала ее слухами, еще в начале войны заболела раком. Кора навещала ее каждую неделю, но Виола часто уставала и стала меньше сплетничать.

Эрл повертел рукой – очевидно, онемение прошло.

– Дико, да? Луиза Брукс – учительница танцев в Уичите. Кажется, они с партнером еще и выступали, танцевали танго, вальс и всякое такое. Мне старый приятель сказал, что нанял их на вечеринку молодых республиканцев.

Кора с трудом скрыла изумление. Она не хотела осуждать Луизу, даже в разговоре с сыном. Ничего плохого, конечно, нет в том, что Луиза ведет трудовую жизнь, обучая танцам. Но вечеринка молодых республиканцев? В Уичите? Невообразимо, чтобы Луиза опустилась до такого.

– Что она сейчас делает?

Эрл поднял брови:

– По слухам, только себя позорит. Один мой приятель знает того парня, с которым она открывала студию. Это юнец совсем, из колледжа, просто любит танцы. Я так понял, они поссорились еще до того, как разорились.

– Ну и почему она себя позорит?

– Да потому, что так себя ведет. Еще в школе говорили, что она дикая, но…

– Что «но»?

– Ничего.

Кора скрестила руки. Осторожный какой – боится, как бы у матери уши не завяли. Несмотря на ее хлопоты в Добром доме, дети до сих пор частенько путали ее с королевой Викторией.

– А все-таки – что конкретно?