Компаньонка

– Вы много пропустили. Тед Шон и Марта Грэм танцевали ведущие партии. Просто восхитительно. Не чета той дряни, которую обычно привозят в нашу глушь. – Майра неодобрительно посмотрела в окно. – Денишоны ставят по-настоящему современный танец, современный и высокохудожественный. Хореография отчасти в духе Айседоры Дункан, но не только. Они и сами многое изобрели. Они лучшие. – Майра помолчала, глядя на свои руки. – Я так рада за Луизу.

Послышался отчетливый шлепок и новый вопль, который могло бы исторгнуть оскорбленное существо любого пола. Кора кашлянула и показала на потолок:

– Может, надо как-то… вмешаться?

Майра подняла глаза.

– Да нет, ничего, – пробормотала она, разглаживая юбку. – Сейчас сама придет.

Легкие, быстрые шаги по лестнице.

– МАМА!

Майра не ответила.

– МАМА!

– Мы тут, дорогая, – отозвалась Майра. – В гостиной. И ведем себя культурно.

Заплаканная девочка стояла в дверях, держась за левое плечо. Кора сразу поняла, что перед ней Луиза: эту невероятную красоту не портили ни слезы, ни яростно покрасневшие и припухшие глаза. Невысокая и миниатюрная, темноглазая брюнетка, как мать, тоже бледная, лицо сердечком. Но подбородок тверже и щеки пухленькие, как у маленькой Джун. Лицо обрамляли прекрасные черные волосы, прямые, сверкающие, подстриженные до мочек, с острыми концами-стрелками у сочных губ. Гладкая густая челка срезана ровно над бровями. Виола права. При всем сходстве с матерью, эта девочка ни на кого не похожа.

– Мартин меня ударил, – заявила она.

– Ударил? – переспросила Майра. – Или шлепнул? Я живу с вами много лет, и разницу мне слышно даже отсюда.

– Синяк остался! – Луиза поддернула рукав кремового платья: красное пятно наливалось синевой. Кора ахнула. Луиза глянула на нее, но мельком. – Он выше меня. И старше. Заявился ко мне в комнату и стал читать мой дневник! Тебе, похоже, наплевать на его кошмарное нахальство? – Луиза указала на синяк. – И на жестокость?

Майра ухмыльнулась. Ее явно смешил этот драматизм. Но Коре вопросы Луизы показались законными. Синяк на руке – это некрасиво. Если некто Мартин старше Луизы, получается, он примерно ровесник ее близнецам. Кора не могла себе представить, чтобы Говард или Эрл ударили девочку младше себя, да и вообще – девочку. Они на такое просто не способны. Ну а если бы кто-то из них потерял голову и все-таки ударил, ему пришлось бы отвечать и перед Корой, и перед Аланом. Которые отнеслись бы к такому поступку гораздо серьезнее, чем эта женщина на диване, которая продолжала ухмыляться.

– Скоро ты избавишься от его нахальства и жестокости, – сказала Майра, подавив зевок. – В Нью-Йорке твой драгоценный дневник будет в полной безопасности – благодаря вот этой женщине. Луиза, познакомься с Корой Карлайл.

Девочка поглядела на Кору. Ничего не сказала, но на лице нарисовалось снисходительное презрение. Кора не поняла почему. Собираясь сюда, она постаралась хорошо одеться. На ней было скромное, но модное платье, на шее длинная нитка бус. Она одета никак не хуже Майры. И все же в глазах у девочки отчетливо читалось терпеливое отвращение. Так дети смотрят на капусту брокколи, которую надо съесть, чтобы получить десерт, или на беспорядок, который должен быть убран, чтобы дали поиграть. Этот обреченный взгляд был еще неприятнее из-за того, что девочка была красива – бледная, с надутыми губками. Кора почувствовала, что краснеет. Давненько на нее не смотрели так свысока.

Она вскочила и протянула руку:

– Привет. – Она улыбнулась и посмотрела девочке в глаза. Разница в росте – Корино преимущество. – Рада познакомиться. Надеюсь, нас ждет приятное путешествие.

– Очень приятно, – буркнула девочка. Притворялась она куда хуже матери. Вяло пожав Корину руку, она снова взялась за ушибленное плечо.

– Большой синяк, – сказала Кора. – Болит, наверное?

Всего лишь правда вслух; но она сказала это по-доброму – и как будто невидимый ключ повернулся. Красивые глаза снова наполнились слезами и, кажется, увидели Кору иначе.

– Спасибо, – сказала Луиза. – Болит, да.

– Она не знала, что такое «Денишон», – мстительно вставила Майра, улыбнувшись дочери. Коре вдруг стало противно.

– Вы не слышали про «Денишон»? – Луиза тоже была поражена.

– Нет, – ответила Кора, надеясь, что они отстанут, если сказать внятно.

Мать и дочь переглянулись и уставились на Кору одинаковыми темными глазами. Сейчас они были совсем похожи.

– А зачем вы тогда едете? – приятным голосом, но с неприятной улыбкой спросила Майра. – Что влечет вас в Нью-Йорк?

Кора сглотнула. Надо было предвидеть этот вопрос и приготовить ответ. В голове замелькали расхожие штампы: статуя Свободы, иммигранты, бутлегеры, каморки под крышей, Бродвей.

– Театры, – ответила она. – Люблю хороший театр.

Луиза вздохнула с облегчением. Улыбалась она не как мать: с удовольствием, таким же искренним, как и ее презрение в начале.

– Это хорошо! Значит, вы не безнадежны!

Кора не поняла, как это расценить.

– Настоящий театр – это мировая штука. Я хочу сходить на все бродвейские ревю.

Кора приветливо кивнула. Театр так театр, она не против.

Майра повернулась к Коре: