Компенсация или сказки деревни Девица

— Знаешь, что я тебе по секрету расскажу, товарищ городской, — горячо зашептал Санёк в лицо Платона. От этого Санька несло таким перегаром, что Платон отодвинулся в сторону. — Эта Тимофеевна никакой не лекарь, вот.

— А кто она? — заинтересовался Платон.

— Ведьма, она, — трагическим шёпотом сообщил Санёк.

— Кто?

— Ведьма, говорю, — озираясь, зашептал абориген. — Страшное дело, товарищ.

— Как так ведьма? — удивился Платон.

— Т-ш-ш, натурально ведьма, и летает, — не унимался Санёк. — Я сам раз двадцать видел, как она на помеле летает, факт и истинный крест. Хочешь подробно обскажу? С тебя только литр самогона. У бабки Мани возьмём. Да, не боись ты, у неё самогон вкусный, и димедрол она в него не кидает, как некоторые. Для своих Маня марку держит. Тогда я тебе всё обскажу. Точно тебе говорю, летает как скаженная, и представляешь, без всего…. голая. Раз двадцать уже видел.

Платон понял, что этот пролетарий решительно не подходит на роль свидетеля.

— Товарищ, — не унимался Санёк. — Товарищ городской, ты никому в этой деревне не верь, кроме меня. Здесь все поголовно или чокнутые, или ведьмы, или совсем ненормальные. Один я только нормальный в этой местности. Представляешь, с какими сволочами живу. Как думаешь, если попа пригласить, чтобы освятил деревню, поможет?

Платон решил, что дальнейшее общение с этим аборигеном бесперспективно, странный он какой-то. Платон быстрым шагом направился в сторону указанного домишка Тимофеевны, а абориген ещё продолжал что-то бормотать вслед. Что-то насчёт замечательных вкусовых качеств самогона бабы Мани. Хорошее настроение от белого снега и всей пасторали было испорчено первым же встречным аборигеном. Алкаш — дал аборигену презрительную характеристику Платон. Вот же деревня Гадюкино.

Небольшой деревенский дом Тимофеевны стоял несколько особняком. С улицы его почти не видно, так как перед ним, со стороны улицы рос густой вишнёвый сад, где вишни росли вперемешку с ясенем. Чтобы добраться до дома, надо пройти метров тридцать по дорожке между заборами, разделяющими участки и упереться в тупик. В тупике стояли деревянные ворота, а в них калитка. До самого дома надо топать ещё метров пятнадцать. На участке росло много деревьев и кустарников, за кособокими хозпостройками раскинулся приличных размеров огород, по зимнему времени хорошо засыпанный снегом.

Вот кто так строит — возмутился Платон. Нет бы, строили по одной линии, как в городе.

Толкнув калитку, Платон вошёл во двор. На его стук в дверь, вскоре дверь открылась, и из дома показалась фигура пожилой женщины с накинутой на плечи солдатской шинелью. На голове у женщины наблюдался тёплый платок непонятного цвета, а на ногах резиновые калоши. Строго говоря, женщина одета в соответствии с деревенской модой сезона 1971 года; мода, правда, несколько устарела, лет так на двадцать.

— За водичкой пожаловали? Рупь ведро, — вместо приветствия произнесла женщина. — Давайте, что ли тару, налью.

Женщина протянула руку за тарой, но, с удивлением увидела, что у посетителя в руках ничего нет, кроме тонкой папки с бумагами.

Она недоумённо уставилась на гостя.

— Я из города. Платон Герасимович меня зовут, — представился Платон хозяйке.

Разговор происходил на веранде, на свежем воздухе. Женщина явно не собиралась приглашать Платона в дом.

— Интересуюсь я, — продолжил Платон. — Это правда, что вы людей лечите?

— Что ты, милок, — всплеснула руками женщина. — Как можно? Я же простая крестьянка, совсем неграмотная. Лечить людей я не умею.

Такое заявление обескуражило Платона.

— Так поговаривают, — неуверенно произнёс Платон.

— Эх, милок, — улыбнулась женщина. — У нас много чего говорят, поговаривают и даже заговариваются. Пройдись по деревне: таааакого наслушаешься. Вон, говорят, на прошлой неделе на полях Пути Ильича лешего в летающей тарелке поймали. Причём и свидетели есть. Ты, поверишь?

Платон понял, что вытянул пустышку. Но, всё же, переспросил:

— Говорят, вы молитвами и водой лечите….

— Как можно? — стала отвечать женщина. — Я же даже не знаю, чем человек болен. Ведь неграмотная я. И дура старая. Человеку помогает Он, Господь Бог, ну, если пожелает, конечно. Грешников Он не лечит. Так что всё в руках Божьих, захочет Он, то облегчит страдания человеку, не захочет — так человек и будет маяться. Грешные мы все, так-то милок.

Платону сказать слово «Бог», это как перед носом быка махать тряпкой. Быку это не нравится. Платону тоже не понравилась такая оголтелая религиозная агитация, и он начал, по привычке, активно дискутировать на эту тему:

— Гражданка, — раздражённо начал он. — Бога нет. Советские космонавты этот факт доподлинно установили. Нету его на небесах. Советские люди уверенно строят коммунизм, партия торжественно обещала, что в 1980 году обязательно наступит коммунизм. А вы, Бог. Нету никакого Бога. Поповская пропаганда. Вот вы знаете, в какое интересное время мы живём? Знаете?