Компиляция. Введение в патологическую антропологию

Никто никогда никому не расскажет о том, о чем этот кто-то уже не слышал. Никто никого не покроет так, как никто никого никогда не покрывал. Никто никогда не увидит вещи, которую кто-то уже не увидел. И в этом – самое неумолимое, самое жестокое и самое извечное предопределение. Оно же – самое истинное. Единственно истинное.

Невозможно увидеть ничего нового… Зато всегда можно найти свою уникальную точку обзора. Или обстрела. Предопределением, по благословенному обычаю, не досмотренную.

Точная дата возникновения сообщества городских стрелков не известна.

Серьезные исследователи склонны считать смутные слухи и домыслы, а так же рассказы случайных свидетелей, касающиеся всегда неожиданных и по большей части крайне резонансных акций этой таинственной транснациональной корпорации охотников на людей феноменом городского фольклора. Тем не менее, при всем их, на первый взгляд, безоговорочном скепсисе, каждый из них хоть однажды пытался представить себе, какие цели преследовала бы эта организация, если бы она на самом деле существовала. Какова была бы ее иерархия, каким бы образом вступали в нее новые участники и какими вообще качествами должен был бы обладать претендент, чтобы стать городским стрелком. Иные предполагали в них чудовищ, начисто лишенных морали, хоть сколько-нибудь близкой к человеческой. Другие, основываясь на анализе личностей жертв, предположительно умерщвленных городскими стрелками, видели в них чуть ли не Ангелов Возмездия, чистильщиков общества, выполняющих грязную, неблагодарную, но все же благородную работу. Так уж сложилось исторически, что поголовно все, падшие от пуль неуловимых убийц, оказывались при ближайшем рассмотрении изрядными ублюдками. Вот, к примеру, парочка наглядных иллюстраций:

1. Большой Джим Колозимо – фактический основатель Чикагского преступного синдиката. Содержатель гигантской подпольной сети игорных заведений, вымогатель и торговец блядьми. Был убит 11-го мая 1920 г. в одном из чикагских кафе. Следствие подозревало в этом убийстве многих именитых гангстеров, в последствии унаследовавших его империю, но виновность ни одного из них не была доказана. Более того, сам факт смерти Большого Джима так напугал и обескуражил чикагский преступный мир, что на протяжении почти полутора месяцев городской полиции попросту нечего было делать. Большой Джим был убит единственным точным выстрелом. Горячий кусочек свинца прилетел откуда-то извне, вошел аккурат под левую лопатку и застрял между третьим и четвертым передними ребрами.

Колозимо заходит в кафе. Там его ожидают Лис Торрио и Аль Капоне. Колозимо машет им рукой. Торрио и Капоне встают ему навстречу. Колозимо падает. Торрио и Капоне остаются стоять с округлившимися от недоуменного ужаса глазами и с застрявшими в глотках приветствиями. «Эй, Большой Джим, как ты, старина?»… – Хуево.

2. 29 марта 1977 г. Чаки Николлети, еще один славный чикагский парень, сидит в своей машине. На переднем сидении. Его водитель вышел за пончиками. Чаки 61 год. Возраст весьма почтенный для людей его профессии. Чаки уверен, что если уж он дожил до него, то будет жить если не вечно, то еще очень и очень долго. Сейчас он почему-то вспоминает своего папашу, первого из долгой череды тех, кого Чаки отправил в путешествие с билетом в один конец. Убийство старика сошло ему тогда с рук. Чаки убедил присяжных, что папаша был конченным педофилом и что если бы он не пристрелил засранца, то его собственная задница была бы всеобязательно исполосована неуемным папашиным кожаным ножом. Да чушь собачья, ухмыляется Чаки. Отец, конечно, ангелом не был, но гомосячьи наклонности – это не про него. Обычный итало-американский пропойца, полоумный нищеброд… Кому нужен такой предок? Уж точно не Чаки. Он как раз поймал свою волну. Познакомился с отчаянными ребятами. Они уже успели заработать пару своих первых баксов, пока по мелочи, всего лишь уличные ограбления таких же опускающихся итальяшек, как и его отец, но то ли еще будет. У Чаки уже есть волына. Он прячет ее под половицей в своей комнате. Пора бы испытать ее в настоящем деле. Не на папаше ли? Можно и на нем. Однако, если задуматься, лучше оставить ее для другого случая. У папаши есть зарегистрированный чин по чину дробовик. Только вчера он его почистил и зарядил. Дробь крупная, такой и медведя можно защекотать до смерти.

Вечер. Чаки сидит напротив входной двери в их халупу, раскачиваясь на стуле. Дробовик на коленях. Чаки ждет. Вот он слышит, как вечно пьяный отец, кого-то матеря по-итальянски, поднимается по лестнице. Вот открывается дверь. Папаша протискивается в нее неуклюже, боком. Чаки он не видит. Закрыв дверь, начинает разуваться. Чаки с ненавистью лицезреет его толстую задницу. На папашиной заднице – здоровая прореха, сквозь которую видно несвежее исподнее. Вот он, наконец, выпрямляется и оборачивается лицом к сыну.

«Эй, ты чего это, шлюхино отродье?!»

«Да так…» – отвечает Чаки и стреляет.