Комплекс Чебурашки, или Общество послушания

Остается только охарактеризовать участников этих отношений. Анализ сценария оприкоса в севернорусской деревне показывает, что старшие женщины, толкуя ситуацию как сглаз, учат младших конвенциям страха. Освоение конкретной матрицы оприкоса обучает ответственности за ребенка через страх: отвечать – значит бояться за Х вместо самого Х. Взаимный страх и даже страх самого себя создает нормальное поле напряжения в социуме. Причем страх входит не столько во вражеские, конфликтные отношения, когда в пылу обиды или ссоры звучит прямая угроза: «Ты меня еще попомнишь». Страх включен в соседские, родственные, любовные отношения.

Страх – это сила, которая создает особые векторы в соседских и родственных связях, и тем самым – поле, которое отличается, в частности, от пространства христианства с его апостольским посланием: «В любви нет страха» (1 Ин. 4: 18). Драматизм ситуации определен тем, что традиция толкований воспитывает и поддерживает страх одобрения: нельзя думать о своем как о лучшем, нельзя говорить о чужом как о лучшем.

Представление об оприкосе эффективно работает в социальном пространстве деревни, служа мощным регулятором поведения:

• создает посредством эмоции страха формат ответственности (старшая женщина отвечает за младшую и ее ребенка, мать – за ребенка, каждый – за отвод подозрений в собственной вредоносности, каждый взрослый – за свою магическую безопасность);

• устанавливает отношения и иерархии (свекровь, мать, ребенок, советчик, вредитель);

• делает открытыми конфликтные зоны (через шаблон «предъявления претензий» в актах магической защиты);

• предлагает особый механизм работы со страхом: его проекцию вовне – на «вредителя».

Чувство ответственности за чад, в основе которого лежит страх, подозрение в том, что одобрение несет в себе угрозу, определяют сценарии женского, и в особенности материнского поведения, которые достались нам в наследство от крестьянской России. Знание шаблонов магической агрессии форматирует социальные отношения, в коих чужая похвала, как и похвала самому себе, представляет угрозу личной безопасности.

Город не унаследовал способов символической экспликации конфликта. По «деревенской логике» чистого сердца быть не может. Никто не задумывается о «гигиене» органов чувств. Об искренности или неискренности, о намерениях и чувствах здесь речь не идет. Навредить ребенку и самому себе в «деревенском» типе магической обороны может даже самый близкий и родной человек. А значит, там нет пути к отступлению: необходимо предъявить свои подозрения или сомнение в правильности собственных дум в виде явных символических действий: жаба тебе в рот или чур, мои мысли.

По «городской» логике для распознавания магических агрессоров главное – выявить намерение, с которым было осуществлено одобряющее действие. Но приписывание своему контрагенту намерений – это тоже форма толкования действий. В соответствии с современной российской логикой толкования намерения «родных и близких» по отношению к ребенку, да и ко взрослому родственнику, чисты. Кровные родственники по сложившимся в городе представлениям не могут нанести вред, пусть даже магический. Кровное родство накладывает табу на магические подозрения, а значит, шлюз реки похвал в отношении детей в городском пространстве открыт. Зато эта река загрязнена непредъявленными претензиями между старшими, неразрешенными психологическими конфликтами и неназванными напряжениями.

Деревенская культура не задумывается над намерениями хвалящего, любое восхищение и похвала вредоносны. Хвалящий всегда находится под подозрением в «оприкосливости» у социума и даже у самого себя. Контроль уровня «оприкосливости» – сложное социальное устройство. Условные агрессоры и защитники обмениваются жестами распознавания угрозы и демонстрации защиты, распознавания защиты и демонстрации благонадежности. В городской культуре магические враги выявляются по маркерам «неискренности» – тоже необъективным и спекулятивным. Скрытым от глаз механизмом городской зависти и порчи служит проектор собственного лицемерия и неискренности. Пожалуй, не сразу ответишь, что лучше: «деревенское» открытое поле магической вражды или «городское» проецирование на других своей тщательно скрываемой «неискренности»?

Представления о сглазе/оприкосе формируют внешний локус контроля. Понятие «локус контроля» было введено американским психологом Д. Роттером. «Локус контроля» – это та позиция, которой индивид делегируют право на оценку и ответственность за происходящее с ним. И позиция эта может располагаться вне личной ответственности – быть внешней, или внутри личности – тогда быть внутренней. Мифология «сглаза» отдает ответственность за собственные неприятности и беспокойства (а также неприятности подопечных) внешним факторам – воздействию магических агрессоров. Переместив «локус контроля» внутрь себя, можно существенно понизить уровень страха/тревоги в отношениях и тем самым вернуть миру доброжелательность.