Комплекс Ди

Щеки Мо пылали, кровь стучала в висках. Он снял ботинки – ступни тоже были горячие, – сделал несколько шагов по зернистому песку, а дальше побрел по мелководью – в том месте, где река впадала в море, разлилось тускло-серое озеро. Мо наклонился, смочил лицо – вода была тепловатая. Он вернулся на сухой песок, разделся, аккуратно снял часы, спрятал их в носок, а носок засунул в ботинок. Потом связал одежду в тюк, поднял его повыше, задрав тощие руки, и пошел по воде к торчавшей неподалеку от берега скале. Под ногами колыхались густо-изумрудные водоросли. Попадались острые камни. Крепкий морской ветер хлестал в лицо, едва не сорвал с Мо очки, зато остудил кровь. Мо осторожно переставлял ноги. Он знал, что тут кишмя кишат здоровенные крабы с жуткими клешнями и белейшим мясом, которое славится как мощный афродизиак. Их не видно, но они тут, на дне, в мокром песке, под камнями, прячутся в скалах – во всех расселинах и ямках, где скапливается вода, охотятся на голые ноги; Мо чудилось, будто они перешептываются, обсуждают, как бы получше вцепиться.

«Когда-нибудь я вернусь сюда с Горой Старой Луны, – думал он. Усажу ее в надутую резиновую камеру и буду толкать вперед, чтобы крабы не хватали ее за ноги. Так и вижу, как свисают ее прекрасные маленькие ножки, а на ступнях – корочка из песка и ракушечника. Так и слышу, как она весело вскрикивает и ее голосок разносится над водой. Это будет замечательно – видеть ее снова на свободе, смотреть, как она, обхватив руками камеру, катается на пенистых волнах – то вверх, то вниз! Она возьмет с собой фотоаппарат и будет снимать смуглых рыбаков тяжелую работу, жалкий быт самых бедных людей в Китае, если не на всем белом свете. А я буду записывать сны взрослых и детей. Расскажу им о теории Фрейда, об эдиповом комплексе, ее квинтэссенции… то-то будет забавно глядеть, как они изумленно галдят и трясут головами».

Казалось, повсюду на волнах плавно покачиваются какие-то светлячки. Это были крохотные, сливавшиеся с темнотой лодчонки, в каждой сидело два человека: один греб, и над головой его висела ацетиленовая лампа, другой держал сеть. Силуэты то совсем растворялись, то вырисовывались яснее, когда суденышко поднималось с очередным валом прибоя, который с шумом набегал и обрушивался на берег, а потом выдыхался, сникал и отползал. А вокруг тишина, покой, мерное дыхание моря. То был час, когда рыбаки выбирают сети.

Между тем сзади, на берегу, послышался шум мотора. На песке остановился автобус, из него высыпали мужчины и женщины, вероятно, они специально приехали, чтобы попробовать здешних чудодейственных крабов. Не успели они выйти, как кто-то из мужчин громко потребовал крабов: самых мелких, с самым беленьким и самым возбуждающим мясом. Может, это гид-переводчик? Интересно, откуда туристы? Из Японии? С Тайваня? Из Гонконга? Мгновенно был развернут ресторан под открытым небом. Расставлены у кромки воды литые пластмассовые стулья и столики, над ними развешаны цветные лампочки. Несколько молодых ребят – наверное, помощники повара – зашли в воду и стали окликать рыбаков, чтобы те привезли свежевыловленных крабов. Поначалу, среди суматохи, Мо не мог определить, кто же такие эти ночные гости. Но когда они расселись и на каждом столике закипела игра в маджонг, он понял, что это китайцы. Китай – империя маджонга. Миллиард заядлых игроков. Кто бы еще затеял игру в маджонг, не желая упустить ни минуты, хотя всего-то надо было подождать, пока сварятся на пару крабы. Когда же кто-то, наверное водитель, вернулся к автобусу, сел на песок и заиграл на губной гармонике мотив китайской революционной песни шестидесятых годов, сомнений и вовсе не осталось.