Комплекс Ди

Письмо леди Тэтчер делало продолжение практики толкователя снов на рынке прислуги совершенно невозможным. Часов в шесть вечера следующего дня Mo, единственный на весь Китай психоаналитик, забившись в уголок своей комнаты в родительском доме, готовился к новому путешествию – в островную провинцию Хайнань. Правительство объявило ее свободной экономической зоной, а народ прозвал «островом удовольствий», потому что сюда стекались девушки со всей страны, и расположен был этот остров за тысячу километров от родного города нашего героя, судьи Ди и тюрьмы, где томилась Гора Старой Луны.

В голубой чемодан фирмы «Делси» Mo уложил портативный радиоприемник, прозрачный дождевик, солнечные очки (вернее, скрепленные тонкой металлической проволокой темные стекла, которые надевались поверх обычных очков, как окуляры, – чудо французской оптики), одежду – майки, шорты, несколько рубашек, пару летних сандалет и шлепанцы на тонких, как лист картона, подметках. Потом наступил черед самых главных сокровищ – любимых книг, неизменных спутников во всех странствиях (ежедневная пища для ума, без которой я не могу обойтись и суток). Друг за другом проследовали в чемодан: толстый Ларусс в переплете с золотыми буквами; двухтомный «Словарь психоанализа» весом с добрых пять килограммов, в футляре; «Моя жизнь и психоанализ» Фрейда в переводе Мари Бонапарт, одобренном самим Фрейдом, одно из первых французских изданий 1928 г., издательство «Галлимар»; одна книга из серии «Изучение подсознания» под руководством Ж.-Б. Понталиса; «Отчет о психоаналитическом лечении маленькой девочки»,[15] переведенный женой Мальро (описание того, как, по словам Фрейда, «тайна половой жизни сначала смутно брезжит в детской душе, а затем полностью овладевает ею»); «Ниспровержение субъекта и диалектика желания» Лакана, лучший, по мнению Mo, труд о женском либидо; «Тайна золотого цветка», древнекитайский трактат по алхимии, который на протяжении всей жизни изучал Юнг. Пока Mo на минуту замешкался, выбирая, что взять: «Случай навязчивого невроза с преждевременной эякуляцией» Андреаса Эмбрикоса, поэта и первого греческого психоаналитика, или «Печальные тропики» Клода Леви-Стросса, – из стопки книг выскользнула «Сексуальная жизнь в древнем Китае» Роберта ван Гулика, упала на вытертый ковер и раскрылась на странице с выполненной пятьсот лет тому назад ксилографией, на которой были изображены четыре раздевающиеся женщины. Две уже сняли халаты, третья, приподняв полусогнутую ногу, снимала шелковые штаны с вышитыми мелкими цветочками. Mo задержал взгляд на прелестном затылке четвертой женщины, которая собиралась распустить нагрудную перевязь. И тут же достал из ящика стола кар точку и записал ссылку: ему пришло в голову, что по возвращении с Хайнаня хорошо бы сходить в библиотеку и проверить, не первое ли это изображение китайского предмета туалета, сходного с европейским бюстгальтером.

Перебирая и упаковывая эти изысканные яства для души, Mo получал чистейшее, невиннейшее наслаждение. И, подобно мальчишке-сластене, не мог устоять, чтобы не полакомиться страничкой-другой из того, что приходилось оставить дома. Отхватив кусочек из книги, он закрывал ее и поглаживал корешок кончиками пальцев, думая уже о чем-то другом. Иногда ему вдруг казалось, что Г im] такую мысль он встречал прежде, и в поисках источника он принимался лихорадочно перелистывать тысячи страниц конспектов. Если же долго ничего не находил, то проверял новую догадку: наверное, нечто подобное он слышал на лекциях от преподавателя. Как это проверить? Он залезал в картонные коробки времен своей молодости, когда они с Горой Старой Луны учились в университете.

Наконец, сидя на кровати рядом с раскрытым чемоданом, он опознал последнюю цитату. Ширмы на окнах были опущены, в комнате горели пять или шесть лампочек. Сверяясь с заранее составленным списком, он прибавил к уложенным вещам термос для чая, баночку жгучего красного перца, чтобы добавлять в еду, еще одну баночку маринованного зеленого перца к завтраку, несколько банок консервов, много пачек лапши быстрого приготовления, расческу с парой выломанных зубчиков, чистые тетради для записей, три-четыре шариковые ручки с корпусом под металл, несколько цветных карандашей… На дне ящика ему попалась хорошенькая, хотя чуть заржавевшая точилка, блестевшая в темноте как золото. Он испытал ее, с удовольствием глядя, как с тихим скрежетом выползает и повисает в воздухе тонкая спираль карандашной стружки.

Вдруг Mo откинулся назад, закрыл глаза и застыл, прислонившись затылком к стене в такой позе, словно слушал музыку; на самом же деле у него перехватило дух и резким спазмом свело желудок (может, от запаха свинцового грифеля?).

«…Мне сроду не снилось никаких собачьих чучел. И в первый, и во второй раз я все наврала…»

Строки из письма рябой леди сами собой возникли в памяти.