Комплекс Мадонны

В маленькой комнатке Тедди пересчитал деньги. Их было сто девяносто тысяч долларов тысячедолларовыми купюрами. В других банках у Тедди имелись еще пять таких ячеек, и его наличные деньги достигали что-то полутора миллионов долларов. Сколько именно, он не мог вспомнить. Все биржевые сертификаты хранились в сейфе в конторе, и было слишком поздно ехать в другие банки. К тому же ключи от ячеек хранились в столе в конторе. Тедди подумал о том, не стоит ли ему выписать чек на то, что имеется на его счету, но решил, что тогда Рэнд что-то заподозрит.

— Мистер Франклин, что-нибудь случилось?

— Где мы сможем поговорить? — спросил Тедди.

— Прямо здесь, — сказал Рэнд, указывая на стул. — Генри на минутку поднялся наверх.

— Мой сын…

— Да? — глаза Рэнда выпучились.

— Его похитили.

— Боже милосердный! Вы заявили в полицию?

— Нет, тогда его убьют.

— Вам необходимо кому-то сообщить об этом. В ФБР. Я позвоню туда.

— Послушайте, знаем только вы и я. Я не хочу, чтобы об этом узнал еще кто-то.

— Сколько они требуют?

— Полмиллиона долларов… У меня с собой двести тысяч.

— Вам еще много не хватает.

Раскрыв рот, Рэнд тяжело опустился за стол рядом с Тедди.

— Боже мой! Неудивительно, что вы совершенно не в себе.

— На моем счету гораздо больше трехсот тысяч. Вы можете выдать мне наличные?

— Не знаю. На то, чтобы пометить купюры, потребуется время.

— Я не хочу их помечать.

— Как вы их вернете назад? Это же доказательство.

— Мне нужен только мой сын.

Задумчиво кивнув, Рэнд взял Тедди за руку.

— Почему бы вам не подняться в мой кабинет, там мы выпьем и попробуем что-нибудь придумать.

* * *

До Бостона вместе с остановками ехать на автобусе четыре часа, и Тедди, ожидая объявления посадки, зашел в мужской туалет в здании автовокзала. В ближайшем магазине он приобрел голубую пластиковую сумку и теперь перекладывал в нее деньги из чемоданчика Рэнда, который легко могли опознать. Поняв, что полиция станет искать мужчину с повязкой над глазом, Тедди до крови прикусил губу, отрывая пластырь от раны. Она была отвратительна, из нее сочился гной, и Тедди низко надвинул шляпу на лоб, чтобы скрыть ее. Вымыв руки, он плеснул воды в лицо и сполоснул рот. Затем с осторожностью, которой удостаиваются только инвалиды, взял сумку. В ней лежало полмиллиона долларов. Тедди беспрепятственно выскользнул из туалета. Он просмотрел первый выпуск «Пост». В газете еще ничего не было. Тедди был уверен, что в вечернем выпуске будут и заметка, и фотография.

В столовой он сел за стойку в угол. Перед ним стояла тарелка с ветчиной, над которой непрерывно жужжали мухи. Женщина лет тридцати, но с нездорово-бледной желтизной, признаком бедности, пыталась убедить двух мальчиков выпить порцию солодового напитка, поровну разделенную между ними. Мальчишки игнорировали мать, и той пришлось прибегнуть к угрозам. Сидевший в противоположном углу водитель-негр пил кофе и забавлялся порцией героина, а два коммивояжера с тяжелыми чемоданами образцов стонали по поводу мужских носков, нижнего белья и отвратительных комиссионных. Тедди не мог поверить, что это новый мир, в который он вступил. Мошенничество всегда сопровождается грехопадением. Где он находился? Тедди вспомнил жизнерадостный восторг, с которым он входил в здание автовокзала — кульминацию преступления, совершенного любителем. Где-то в самой логике его существования события заключили тайную сделку, нарушив уникальное равновесие, которое создали деньги и доверие.

Заказав кофе, Тедди показал на завернутый в бумагу бутерброд с сыром. Официантка толкнула по стойке чашку с кофе, пролив часть на блюдце — безукоризненно отработанный жест, наполненный безразличием и вечной злобой. Тедди жадно съел бутерброд, обильно смазав его горчицей, чтобы заглушить отвратительный вкус. На мгновение ему захотелось позвонить своему адвокату и объяснить, как именно все произошло, но перед ним возникла картина бесчестия — он, стоящий в обшарпанном затхлом полицейском участке, окруженный газетчиками, фотографами и недоумевающими полицейскими; все пытаются проникнуть в его мысли, нарушить его личный мир, выставить напоказ общественному любопытству обывателей, чья диета состоит из белков насилия и страданий посторонних. Будет лучше, если он проветрит голову, умрет неузнанным и оставит все фантазии какого-нибудь полоумного писателя, который проследит историю его жизни и сосредоточит внимание на его состоянии, связях и деловой хватке.