Комплекс полноценности

От размышлений о предстоящем фуршете его отвлекли тактичные покашливания ведущего, в роли которого сегодня выступал сам президент «Зачинай-БАНКа» Георгий Васильевич Швассман-Вахман. Так значилось на табличке, стоявшей перед ним на столе. Справа от президента эротично сидела блондинка, судя по выражению глаз – переводчик. Таблички перед ней почему-то не было. Слева разместился человек небольшого роста, но, видимо, большого веса, поскольку Георгий Васильевич все время косил в его сторону одним глазом. На табличке значилось: «Вице-президент по особым вопросам Георгий Васильевич Швассман-Вербин». Клановость в банковском деле была налицо. О фамилии блондинки можно было и не спрашивать.

Между тем первый Швассман, которого Антон про себя уже успел окрестить для лучшего запоминания Шмайсером, нагнулся к микрофону и несмело произнес:

– Раз, два, три…

«Елочка, гори», – добавил про себя Антон и приготовился слушать, включив «Запись» на смартфоне.

– Здравствуйте, господа журналисты, – прокашлялся Георгий Васильевич, – начинаем пресс-конференцию. Как вам уже известно, из далекой Ниццы к нам в Санкт-Петербург приехал некий господин Штольценбергер и попросил, так сказать, освободить помещение. Я прямо к сути, господа, без предисловий. Так вот, явился он к нам из Ниццы, как снег на голову, хотя какой в Ницце к черту снег, и утверждает, что, мол, это его дом. Хотя здесь каждая… в смысле каждый гражданин Санкт-Петербурга знает, что это наш дом, в смысле – дворец. И что он честно приобретен на средства нашего банка, то есть вкладчиков. Я прямо к сути, господа, без предисловий. И вот, этот, господа, Штольценбергер…

Тут в разговор без предисловий вмешался второй Швассман. Видимо, у вице-президента по особым вопросам так накипело на душе, что от избытка чувств он даже вскочил со своего кресла, опрокинув микрофон.

– Я этого собаковода в бараний рог сверну! – выпалил он, глядя горящим взором на журналистов. – Хрен ему с маслом, а не особняк наш! Приперся из Ниццы! Отдавай, говорит! Он там, понимаешь, на горячем песочке прохлаждался, а я тут за этот особняк столько народу поло… То есть тендер пять лет выигрывал, пока в аренду получил.

Инициативу снова перехватил Шмайсер.

– Мой коллега хотел сказать, что имеющуюся у нас на балансе недвижимость мы, в смысле «Зачинай-БАНК», никакому залетному Штольценбергеру не отдадим. Пресс-конференция закончена. Прошу задавать вопросы.

Вице-президент опять нервно вскочил со своего места и рявкнул на весь зал зычным голосом:

– У меня тоже ротвейлер есть. Ну и что? Будка у него испанским кафелем обшита. Живет, сволочь, лучше меня. Но я ж не еду в Ниццу за особняком. На кой мне там еще один?

Молчавшие до той поры иностранные брюнеты неожиданно оживились. Один трижды сфотографировал вице-президента «Зачинай-БАНКа», а второй поднял руку и на ломаном русском, к неудовольствию эротично скучавшей блондинки-переводчицы, задал ему вопрос:

– Марио Бунзони, «Миланский Курьер», отдел хроники животных. Извинытэ, если я правилно вас понял, у вас тоже есть собак?

– Ясен перец, – бодро подтвердил второй Швассман, опускаясь на место. – Жрет одну свинину из морозилки…

– Тогда почему вы не встретиться сегодня утром на выгулке кобэлэй около отель, в котором живет господин Штольценбергер, – поинтересовался итальянец. – Вы могли бы тогда на открытый воздух обсудить всэ деловой проблэм? Так делайт у нас на западе.

– У меня сука. А кроме того, я что, похож на идиота, – один на один с ротвейлером гулять? – ответил Георгий Васильевич. – У меня охранников хватает, чтобы в пять утра шариться с голодной псиной по набережной. Да она меня сожрет к черту, если что не так. Я с ней только через пуленепробиваемую дверь будки разговариваю.

– А вот господин Штольценбергер, – назидательно проговорил миланец, – свой собак трижды в день моет шампунем от пэрхоты, чистыт ей зубы и сам кормит с ложечки бульоном.

– Может, он еще и спит с ней? – пошутил вдруг президент «Зачинай-БАНКа».

Миланец скромно потупил глаза.

– Такой вопрос не принято задавать на западэ, но по нашим данным, он очен привязан к своему кобелю Шольцу. Даже построил ему будку в своей спальне. Весь прогрессивный Милан наполнен слухами об их предстоящей женитьбе, поскольку медовый месяц они собирались проводить у нас, – ведь в Милане самый хороший собачий корма и самый прогрессивный закон о животных.

Президент и вице-президент банка переглянулись. Потом они переглянулись еще раз, одновременно посмотрели на эротичную блондинку. Наконец, вице-президент, повидавший на своем веку немало, с трудом выдавил из себя:

– Так он что, еще и собачий педераст?

– О, так нельзя говорить у нас на западе! – сразу взвизгнул брюнет. – У нас свободный страна. Можно любить кого хочешь: кошечек, собачек, мышек, лягушек. Просто господин Штольценбергер очень любит собак.

Эротичная блондинка громко выдохнула. А быстро оправившийся от зоологических новостей Шмайсер отчетливо и с нажимом поговорил: