Комплекс прошлого

Я помню, что всякий раз, когда я думала о Себастьяне Мусса, у которого были мускулистые колени бегуна на длинные дистанции и твердые темно-коричневые бедра, я всегда начинала чувствовать, как мои ладони сжимаются, и мне приходилось тереть ими мои школьные колготки, прежде чем кто-либо заметит это, потому что в свои шестнадцать я еще никого не видела и не касалась, не говоря уже о «лосях». В этом отношении я несколько отставала от сверстников. Божественные были известны своей не по годам развитой сексуальностью. У меня было чрезвычайно яркое воображение, но я не могла даже представить себе, что у меня во рту оказалась часть какого-то человека, особенно эта часть, или что я буду с ней делать, когда она будет у меня во рту. (На втором курсе моя лучшая подруга, Скиппер, предложила мне пососать большой палец другого Божественного, и, несмотря на то что в том возрасте я все еще была довольно неумелым сосателем большого пальца, я помню отталкивающее, чуждое ощущение, когда сустав Джорджи Гордон-Уоррен прижался к моим нижним зубам, а ее длинный ноготь вонзился во впадину в верхнем небе. Это был настолько тошнотворный опыт, что вскоре после этого я отказалась от дальнейших попыток. Если большой палец Джорджи вызвал у меня рвоту, как, подумала я, мне справиться с пенисом?)

Это не значит, что я была фригидной – обвинение, которым мы любили разбрасываться тогда, – или непривлекательной, по крайней мере я не была совсем отталкивающей. Правда, у меня почти не было груди, а лицо не отличалось незабываемой красотой, но я отрастила длинные волосы, чтобы делать одно движение рукой, наше фирменное движение – откидывание волос набок. Мы никогда не завязывали волосы, за исключением спортивных занятий, и постоянно мотали головой из стороны в сторону в течение всего дня. Я удивлена, что никто из нас не получил травму. У меня были такие же тонкие волосы, как и сейчас, из-за чего мне было трудно поддерживать этот стиль, и поэтому я выработала привычку наклонять голову набок, ненамеренно придавая себе вид принцессы Дианы. Не совсем кокетка, как Генри Пек, но все же, кажется, это нравилось мальчикам. По крайней мере, тем ребятам из других интернатов: Харроу, Итону, Рэдли, Стоуву. Кроме того, к пятому классу я ближе всего подобралась к сексу, когда какой-то чудак безуспешно пытался расстегнуть молнию своих брюк во время школьных танцев. Скиппер, одна из самых популярных девушек нашего курса, больше всего подходящая на роль старосты, знала об этом, как и другие Божественные. Поэтому все эти «лосиные» разговоры заставляли меня почувствовать себя обманщицей, хотя я и без этого часто стакивалась с подобным ощущением в тот период моей жизни, пронизанный уязвимостью. Тем не менее я продолжала улыбаться Генри Пек в тот день, как будто я была увлечена ее «лосиным» анекдотом, стучала ногами об осыпающуюся каменную стену садовой канавы, и сменила тему прежде, чем Генри вернулась к вопросу о моих пасхальных каникулах. Никаких «лосей» тогда не было.

Юрген поднимает голову, чтобы прервать мой рассказ.

– Кокетка?

– «Джейн Эйр» была одной из наших главных книг, нам было по пятнадцать-шестнадцать лет, мы знали все о кокетках.

– Хорошо, – соглашается Юрген. – Продолжай.

Он снова ложится.

– Подожди, а близняшки Пек, где они сейчас?

– Я не знаю. Это не важно. Ты собираешься и дальше меня перебивать?

– Nein, nein.

Я хлопаю его по бедру.

– Передай мне виски.

Муж ставит бутылку на мое голое бедро. Понятно, какой эффект на него оказывает моя история: девочки-подростки, униформа, копны длинных волос.

– Сделай это.

– Сделать что?

– То движение.

– Движение? Я не помню его.

– Да, ты помнишь.

Он наклоняется вперед и вытаскивает заколку из моего пучка.

– Ну же. Покажи мне.

Я делаю вид, что хмурюсь, но встаю и улавливаю свое отражение в зеркале в гостиной, мой голый торс над камином, маленькие белые груди, мои соски, напряженные от холода и твердые как пули. Мне нравится смотреть на мою широкую, молочного цвета задницу больше, чем на маленькие ягодицы с небольшими ямочками по бокам. Нравится, что я выгляжу не как четырнадцать лет назад, угловатой и костлявой. Я провожу рукой по своему мягкому животу. Увлеченная собственным телом. Я почти забыла, что Юрген ждет.

– Итак, – просит он. – Продолжай.

Я расчесываю пальцами колтуны, выпрямляю ладонь и делаю это. Оказывается, я не забыла. Действительно, я идеально повторяю то движение, мои волосы закручиваются, красиво взлетая. Я смотрю на Юргена так, как раньше смотрела на тех парней из Рэдли, наклонив голову набок, ослепляя его золотым светом, по-гречески.

– G"ut, – говорит он.

Он становится передо мной на колени, обхватив мою грудь руками.

– Ты хочешь услышать историю или нет?

– Да, – хрипит он, сжимая сосок. – Да.

– Юрген.

– Продолжай. Расскажи мне о скандале.

3