Компот из запретного плода

Ну, а дальше продолжайте сами! По какой причине я все время попадаюсь на крючок? И с одеялом случилось так же! Мне просто всучили эту невозможно жаркую, душную перину, уверили в ее легкости, полезности… А еще имеется подушка из гречневой шелухи, поверьте, абсолютно отвратительная вещь. Вот она сейчас хрустит под головой. Боже, я дура! Ясное дело, тому, кто стрижет купоны с сельского хозяйства, неохота ничего выбрасывать. Человек подумал и нашел гениальный выход, начал запихивать никому не нужный отброс в наволочки и получил безотходное производство. И ладно бы я один раз наступила на грабли, так ведь проделываю нечто подобное регулярно, с тупым постоянством. Ну-ка, припомни, милая! Плед со встроенной грелкой, простыни из пропитанной маслом жожоба бумаги, тарелка из можжевельника… да много чего было куплено под воздействием рекламы. Нет, следует завести специальный архив, такую папочку, куда буду складывать…

Архив!

Я села на кровати, потом ринулась к телефону. Конечно же, архив! Ну, как мне раньше не пришла в голову такая простая идея!

– Алло, – послышался в трубке недовольный голос, – вам кого?

– Рома, ты?

– Ну я.

– Как дела?

– Офигеть, – воскликнул Роман, – это кто?

– Даша Васильева.

– А-а-а, – слегка смягчился Рома, – чего надо?

– Похоже, ты не слишком рад моему звонку, – слегка обиделась я.

– На часы глянь!

Мой взгляд переместился в сторону циферблата.

– Ой, три утра! Извини, пожалуйста, решила отчего-то… вернее, ничего не решала… Прости, очень некрасиво получилось. Когда можно перезвонить?

Роман вздохнул:

– Говори сейчас.

– Неудобно.

– Ерунда.

– Лучше попозже звякну.

– Послушай, – начал злиться Роман, – ты уже меня разбудила, поэтому начинай.

– Ладно, как поживаешь? – решила подъехать я издалека.

– Отлично! – рявкнул Рома. – Если поводом для столь, уж не знаю как сказать, раннего или позднего звонка было твое беспокойство о моей судьбе, то можешь спокойно отправляться давить подушку, поводов для тревоги нет.

– Машина бегает, не ломалась?

Роман кашлянул, потом тихо сказал:

– Так и знал! Я не забыл о своем долге, обязательно верну, просто пока испытываю некие материальные трудности, но с течением времени непременно их преодолею!

Дорогие мои, хотите совет? Давайте людям в долг только в одном случае, если желаете, чтобы эти знакомые навсегда исчезли из вашей жизни. Я, например, очень часто делала ошибку, кидалась на помощь тем, кто умоляюще говорил:

– Дашута, ссуди две тысячи всего на пару дней.

Отказать просителю вроде бы неприлично, ведь в нашей семье водятся средства, и люди об этом прекрасно знают, не дашь денег – и почувствуешь себя скупердяйкой, мерзавкой, жадиной-говядиной. Поэтому я всегда открывала кошелек. Но вот парадокс, никто из заимодавцев не вернул мне в оговоренный срок ни копейки. Я страшно мучилась, обдумывая, как попросить долг назад. Поймите правильно, я одалживаю не последние деньги, но не могу же я раздавать их направо-налево, да и с какой стати? Тем более что все, кто приходил с протянутой рукой, не были нищими, бомжами или больными людьми, в долг они брали не на батон хлеба, а на покупку дачи, машины, квартиры. Например, Маша Меркулова, шапочное знакомство, легкие, ни к чему не обязывающие отношения, мы не пили вместе чай, не переживали вместе горе и радость. Маша никогда не помогала мне, просто мы сталкивались на разных мероприятиях и мило перебрасывались парой ничего не значащих фраз. Согласитесь, такую женщину нельзя назвать лучшей подругой.

Так вот, полтора года тому назад Меркулова без всякого приглашения заявилась в Ложкино – она была беременна на последнем месяце и выглядела ужасно: большой живот, лицо в пятнах, глаза заплаканные, нос распух.

– Что случилось? – испугалась я, пораженная и внешним видом, и неожиданностью визита.

Меркулова истерически запричитала, я попыталась разобраться, в чем трагедия, но так ничего и не поняла. Однако стало ясно: девушке срочно, прямо сию секунду, требуются четыре тысячи долларов. Вот так, ни копейкой, простите, ни центом меньше.

Поливая меня слезами, Меркулова рассказывала о том, что у нее украли эти деньги… Где и почему девица таскала при себе столь внушительную сумму, я не поняла. Просто поставила себя на ее место, подумала, как опасно беременной Маше нервничать… Ну и отсчитала купюры. Мы вообще-то не держим дома крупных сумм, но на утро мы вызывали рабочих, в Ложкине начинался ремонт.

– Отдам через две недели, – клялась Меркулова, – ты святая, обожаю тебя.

– Можешь особо не торопиться, – кивнула я, – вернешь, когда сможешь, месяца через три-четыре.

– Конечно, конечно, – заверила женшина и исчезла навсегда.

Звонить ей и напоминать о долге мне отчего-то было стыдно.

Ремонт закончился, Аркадий начал приводить счета в порядок и с удивлением сказал:

– Мать! Вот странность! Тридцатого декабря ты брала со счета четыре штуки, аванс для строителей, так?

– Ага, – понуро ответила я.

– А тридцать первого вынула опять такую же сумму? Зачем? Или в банке нахимичили?

Пришлось каяться и рассказывать про Меркулову.

Аркашка швырнул карандаш на стол.