Компрессия

Сиф так и не посмотрела ни разу ему в глаза. Получается, что она не посмотрела ни разу ему в глаза с того самого момента, как они проснулись в ее квартире. Кидди тогда долго лежал, уставившись в потолок, собирая себя по частям, словно путешествие к башне Билла раздробило его на куски. Сиф возилась у него на груди, бормотала что-то, прижималась щекой, трогала узким языком соски и смотрела, смотрела, смотрела ему в глаза. Что было в остальные их короткие встречи, он уже не помнил, но потом, у домика Михи, она уже смотрела куда угодно, но не в глаза. И после не смотрела, а когда нужно было все-таки обратиться к нему взглядом, смотрела на нос. Хорошо, что она не умела смотреть сквозь него прозрачным взглядом, как это умел Стиай. С другой стороны, будь у нее прозрачный взгляд, тогда бы Кидди уж точно что-то почувствовал. А так даже обидеться на Сиф не пытался, стыдился, думал, что смерть его собственной матери производит на Сиф больше впечатления, чем на него самого. А она говорила о какой-то ерунде. Рассказывала, как они с Биллом строили башню, и эти ее рассказы были похожи на едва слышимую, почти ускользающую музыку, которая растворяется среди какофонии посторонних звуков, но слушатель напрягает слух, потому что знает ее почти наизусть и ему достаточно уловить две или три ноты, чтобы восстановить всю мелодию. Все дело было в мелодии. «Я пела, – шептала Сиф. – Я пела, а Билл представлял. Он хорошо представляет. Ты видишь, какая я? Это Билл меня представил такой. Я думала, что спою и для тебя, но боюсь, что уже не успею». Кидди пропустил это «не успею» мимо ушей, вместо того чтобы задуматься над ее словами, прицепился к песне. «Спой для меня, Сиф». – «Нет, Кидди, или ты собираешься построить башню где-нибудь здесь?»

Они еще поговорили о чем-то, затем бродили по городу, потому что вечер близился, но время в этом городе явно остановилось, и ночь подобралась к ним уже в каком-то закопченном пубене, где они пили пиво с сосисками. В маленькой гостинице при заведении Кидди снял номер. Сиф едва не уснула в ванной, Кидди вытащил ее из воды и закутал в одеяло. Утром он заказал у хозяйки пару курток, вызвал купе и назвал пункт назначения – Торскен.

Они добрались туда только к обеду. Всю дорогу Сиф спала у Кидди на плече и не проснулась, даже когда линию Кидди бросил Стиай.

– Кидди! – Он был явно чем-то взволнован.

– Я слушаю тебя.

– Сиф с тобой?

– Да.

– Где вы?

– Это имеет какое-то значение?

– Кидди, Билл просил отыскать его дочь. У него есть основания волноваться.

– Какие основания?

– Ему кажется, что Сиф собирается разорвать с тобой отношения. Где вы, Кидди, черт тебя задери!

– Послушай.

Кидди почувствовал, что его сердце перестает стучать и начинает биться о ребра. Он даже попытался придержать голову Сиф, чтобы она не проснулась от этого биения.

– Послушай, – он старался говорить медленно, – если Сиф собирается разорвать со мной отношения, волноваться должен мой отец, а не отец Сиф. Хотя нет, моему отцу не до меня, конечно. Ну поволнуйся ты, Сти, или пусть поволнуется Миха, Моника, Рокки, но чего волноваться Биллу? Мы сейчас в купе, Стиай. Летим на высоте метров пятьсот над землей. Точнее над горами, но впереди уже блестит море. Час назад мы поднялись в воздух в Осло, скоро повернем вдоль берега к городку или поселку Торскен, будем любоваться фиордами по пути.

– Какого черта вас понесло туда? – зарычал Стиай.

– Сиф захотела, – ответил Кидди. – Она хочет увидеть то место, где погибла моя мать. Я и на шаг не отпущу ее от себя, Сти. А может, она вовсе не хочет разорвать отношения со мной? Зачем ей это? Может быть, она переживает из-за этого полета? Из-за меня?

– Скажи еще, что Билл переживает из-за тебя! – рявкнул Стиай. – Послушай, Кидди. Может быть, у Билла не все в порядке с головой, но у него звериный нюх. И если он волнуется, у него есть для этого основания.

– Или эти основания есть у тебя, – продолжил Кидди.

– Меня лучше не трогай, – прошипел Стиай. – Я лечу к вам. Мне нужно поговорить с Сиф. Если она начнет разрывать ваши отношения до моего прилета, постарайся ее удержать рядом с собой!

Сиф так и не проснулась до конца полета. Кидди пытался смотреть в окно, разглядывать скалы, поднимающиеся из холодных волн, но в голове звенела пустота, и в этой пустоте сердце звучало так, словно это Стиай до сего дня продолжал долбить пластиковый манекен в спортивном зале академии. Торскен оказался поселком. Автопилот посадил купе недалеко от красноватой, по-северному угловатой церкви, но Кидди продолжал неподвижно сидеть, потому что Сиф спала. Он рассматривал тяжелые серые скалы за церковью, на фоне которых ее зеленый куполок казался не по-осеннему смешливым. Смотрел на пепельную гладь залива. На белые домики на берегу с расклеченными окнами. На сбрызнутые белым горы за серой водой. Он просидел бы так хоть до вечера, прислушиваясь к дыханию Сиф, но в окно купе постучали. Кидди обернулся, и Сиф проснулась.