Компрессия

– Стой! – поморщился Ник. – Не спеши! Ты, я вижу, парень бойкий, да вот только Ник дури по плечам никому не развешивает. Хотя теперь придется. Но не тебе. То, что Заросший досматривал, хуже конечно, придется вещь придержать в тайнике месяца с два. Если Заросший что не отберет сразу, значит, на себя примеряет, с Клещом делиться не хочет. Но это ничего. Может, обойдется еще. Скажешь Заросшему, что потерял очки.

– За какую сумму? – поинтересовался Кидди.

– Ну. – Ник поднял глаза к потолку. – Однако пятьдесят монет дам.

– А сколько стоит вкусно поесть в твоем заведении, – поинтересовался Кидди.

– Цену пробуешь? – усмехнулся Ник. – Что ж, правильно. Сейчас день, горячего ничего нет, народ в поле или по ремеслу какому, но я разогреть могу. Картошечка есть с маслицем, мясо найду, бобы, яйца есть. Пузырь тоника. Все это в полмонеты пойдет. Я тебе хорошую цену даю. Ты помощь-то какую торговал?

– Так две помощи уже нужны, – все так же пристально смотрел в лицо хозяину Кидди. – От Заросшего что-нибудь, чтобы обошлось. И китайца я ищу. Он с полгода назад линию от тебя бросал. Рокки его имя. Не слышал?

– Я, как ты заметил, имена спрашиваю, но если отказывают мне в именах – не обижаюсь, – нахмурился Ник. – Только если ты здесь остаться решил, я бы тебе не советовал китайца искать. Гордый он очень.

– Чем же он гордится? – прищурился Кидди.

– Собой, – ответил Ник. – У нас тут больше гордиться нечем. Нет, вон Клещ ружьем своим гордится, но он достреляется когда-нибудь. Я вот харчевней своей не горжусь. А собой – да, потому как я ее по бревнышку собрал. Камни под фундамент веревками с реки волочил.

– А что тут у вас китаец за полгода успел построить или его гордость стройки не требует?

– Лечит он, – ответил Ник. – И хорошо лечит. Вот только гордость его куда выше лекарского умения.

– Кто же вам вашу гордость сохранить помогает? – спросил Кидди. – Полиция?

– Нет никакой полиции, – покачал головой Ник. – Поселков в нашей округе немало, в каждой есть сход, формально мы можем и полицию, и судью из муравейника пригласить, но случаев таких еще не было. Сами разбираемся.

– По закону? – спросил Кидди.

– По совести, – усмехнулся Ник. – Мы так сделаем: ты пока подожди, я тут разогрею, перекусишь, а Джу сбегает к китайцу. Есть рядом ниточка, за которую дернуть можно. У нас не принято в гости без зова являться. Китаец наш так вообще ни с кем из пришлых не общается. Мы и имени его не знаем. Китаец и есть китаец. Может, он и не тот еще, что тебе нужен? Джу! А ну-ка брось ведро да сбегай к лекарю, скажи, что его Кидди какой-то домогается. Знает он тебя?

– Знает, – кивнул Кидди.

– Ну так посиди немного, – загремел у закопченной печи утварью Ник. – Я быстро все слажу. Все одно пора печку топить. Ты не волнуйся, как накормлю, так расчет тебе полный дам. А вдруг ты вдвое против моего расчета съешь?

– Как китаец линию отсюда бросал? – спросил Кидди.

– Так телефон перед тобой, – крякнул Ник. – Снимай трубку, жди гудка да набирай три пятерки. Так на опекуна выйдешь, а там уж сообразишь. Только имей в виду, каждый звонок полмонеты тянет!

Кидди положил руку на аппарат, развернул его к себе. Под затертой, шершавой трубкой таились двенадцать кнопок. Пятерка была едва видна. Кому он может позвонить? Монике? Что с ней теперь?

Кидди снял с аппарата трубку, увидел два матовых рычажка, вынырнувших из пластикового корпуса, услышал гудок. Трижды нажал на пятерку, прислушался к невнятному шороху, но все же вздрогнул, когда услышал голос опекуна не в голове, а в трубке. Мягкий, низкий голос, по которому нельзя было определить, принадлежит он женщине или мужчине. Впрочем, в управлении опекунства все называли систему мамочкой…

– Линейный диспетчер готов к приему.

– Мне… – Кидди запнулся, настолько странно было именно слышать голос опекуна, теперь, больше чем когда-либо, он казался живым существом, – нужна линия с Моникой Даблин.

– Невозможно, – ответил спокойный голос. – Восемь часов назад она выпала из учета.

– С ней все в порядке? – спросил Кидди.

– Нет информации, – послышалось в трубке, и голос сменился гудками.

– Что? Дома нет? – усмехнулся Ник, подходя с большим блюдом к стойке. – Вот тебе бобы с мясом. Хлеб. Тоник. Ты бабу свою сюда аккуратно тащи. Баба, она баба и есть. Пока к поселку какому не прибьется, она прав тут никаких не имеет. То есть всякий ее может к рукам прибрать. Ну издеваться-то и у нас над человеком непозволительно, но женщин тут не хватает, так что… сам понимаешь.

– Однако Джу послали, – прищурился Кидди.

– А недалеко, – усмехнулся старик и скрипнул с недоброй усмешкой зубами. – А если что не так, так Клеща или кого другого и ружье не спасет.

– Вот, – высыпал на стол тусклые монеты Ник, когда Кидди съел простое, но сытное блюдо и прибежавшая Джу нашептала что-то на ухо хозяину. – Тут сорок две. Вот тебе еще пакет. Там еще тоник, хлеб, кусок солонины. Мало ли что. Вообще советую разжиться флягой. Положил я уже, положил. Идти тебе надо. Тут недалеко. За два часа доберешься. Километров десять, не больше.