Комсомолец. Часть 1

Развязал полотенце, что соединяло лодыжки Зареченского каннибала (я уже не сомневался, что Рихард Львович Жидков и есть тот самый Каннибал) с кистями его спутанных за спиной рук. Выдержал паузу, дожидаясь реакции пленника на его изменившееся положение. Её не последовало: взбрыкнуть Жидков не попытался — сразу. Потому и не получил от меня новый тычок в живот. Только замычал, силясь «развести» меня на разговор. Но я не собирался нарушать план. Поднял мужчину с пола — перебросил его тело через своё плечо.

Раньше подобная ноша не показалась бы мне тяжёлой. Штанга, с которой я до первого инфаркта делал дюжину приседаний в тренажёрке, была как минимум раза в два тяжелее Рихарда Жидкова. Да и я тогда не походил на хлипкого подростка — даже в семнадцать лет. Но у нынешнего меня не имелось опыта переноски тяжестей. А выносливостью силу не заменить. По ступеням крыльца я спустился — не без труда. Но когда Жидков уже около двери сарая решил использовать меня в качестве тренажёра для прокачки мышц спины — бросил его на землю.

Хозяин дома застонал, испытав на рёбрах и затылке прелесть резкого приземления. Растянулся у самой двери погреба — мне почудилось, что он на время вновь отключился. Кровь снова потекла из рваной раны на его голове, окрасила камни около инструментов (лопаты и топора), не так давно оставленных мной у стены. Пёс взвизгнул при виде страданий хозяина — я вновь порадовался, что Жидков ограничил своему питомцу пространство для манёвров: иначе мне пришлось бы сегодня воевать на два фронта.

— Помолчи немного, — рыкнул я на собаку.

Мои слова не возымели никакого эффекта: пёс и не думал успокаиваться. Я махнул на него рукой, подошёл к двери погреба. Взглянул на уходившую вниз под крутым углом лестницу. Попытался вообразить, как именно Каннибал спускал туда своих пленников. И как буду я спускать по ней Каннибала. Понял, что точно не понесу Жидкова вниз на своём плече: так и собственную шею сверну. «А как я со сломанной шеей дотащу до общаги чемодан?» Улыбнулся собственной глупой шутке.

Взглянул на Рихарда Жидкова. Тот перевернулся на бок, следил за мной. Я увидел в его глазах отражение своей головы и будёновки. Прикинул, как именно спущу хозяина дома в подвал: для осуществления запланированного разоблачения Зареченского каннибала Рихард Жидков обязательно должен был там оказаться. Вот только ни один способ его транспортировки под землю не обещал оставить тело Жидкова в сохранности. «А может, мне его ещё и в жопу поцеловать?» — промелькнула мысль.

— Нет, сучонок. Я понимаю твоё желание хранить дома обрез: все мужики любят играться с оружием. У меня по молодости тоже кое-что припрятано было. Но женщина на цепи — это за гранью моего понимания. Такая мрачная фигня уже ни в какие ворота не лезет. Так что ты точно моральный урод — в этом я теперь не сомневаюсь. Пощады такие, как ты, не заслуживают. И хорошего обращения — тоже.

Я схватил Жидкова за ноги, развернул его животом вниз, подтащил мужчину к двери. Тот задирал вверх голову, чтобы не чиркать по земле подбородком; пытался брыкаться: сгибал ноги в коленях, вилял тазом; громко мычал, силясь принудить меня к диалогу. Этим концертом он смутил даже пса — тот добавил в лай жалобных ноток. Но меня потуги Зареченского каннибала лишь разозлили. Я поленился воздействовать на совесть Рихарда Жидкова добрым словом — отправил свою разношенную туфлю на встречу с его печенью.

Печёночные колики на время отвлекли внимание хозяина дома от моих действий, заставили того сосредоточиться на собственных ощущениях, подарили ему яркие впечатления. Я хмыкнул, вспомнив выражение, что удар по почкам заменял бутылку пива. Подумал: «А что заменяет удар по печени?». Сумел расположить тело Жидкова в нужном мне положении: поясницей на пороге, ногами на верхних ступенях лестницы. Обошёл мужчину по дуге, склонился над его головой, схватил за плечи — подтолкнул тело Жидкова к спуску в погреб.

Зареченский каннибал вновь попробовал сопротивляться, снова неразборчиво забубнил сквозь шарф — угрожал. Но в этот раз его попытка запоздала. Процесс перемещения под землю вошёл в стадию необратимости. Плечи мужчины выскользнули из моих рук. Но продолжили движение относительно порога. Я успел взглянуть на бледное лицо Рихарда Жидкова, на его широко открытые глаза (неужели — испуг?), на тонкую шею с вздувшимися тёмными венами… прежде чем тело хозяина дома исчезло в люке подвала.

Звук от падения человеческого тела на деревянный пол получился негромким, глухим — будто в погреб свалился не человек, а мешок с песком. Хруст костей я не различил. Стоны Каннибала, стоя у двери, едва слышал: их во дворе почти полностью заглушал собачий лай. Я сомневался, что при падении с такой высоты Жидков мог расшибиться насмерть. Но допускал и такую вероятность. «Мёртвые стонать не могут, — рассудил я. — А значит: этот сучонок не подох. Вот и замечательно. Вот и чудесно».