Кому на МФ жить хорошо

Снег идёт, и всё в смятенье

Всё пускаются в полёт

Черной лестницы ступени,

Перекрёстка поворот.

Снег идёт, снег идёт.

Словно падают не хлопья,

А в заплатанном салопе

Сходит наземь небосвод.

Словно с видом чудака

С верхней лестничной площадки,

Крадучись, играя в прятки,

Сходит небо с чердака.

Потому что жизнь не ждёт,

Не оглянешься и Святки

Только промежуток краткий,

Смотришь, там и Новый год.

Снег идёт густой, густой.

В ногу с ним стояли тени,

В том же темпе, с ленью той

Или с той же быстротой.

Может быть, проходит время?

Может быть за годом год

Следуют как снег идёт

Или как слова в поэме?

Снег идёт, снег идёт,

Снег идёт и всё в смятенье:

Удивлённые растенья,

Перекрёстка поворот.

На остановке я уже стою пятнадцать минут, а автобуса всё нет! Находиться на улице почти без движения даже при таком морозце дело чувствительное. Через пятнадцать минут это начинает надоедать, через тридцать морозец пробирает и не греют уже замечательные стихи… А уж когда прошло и того больше, да ещё перед глазами дорога девственно не езженная, то становится холодно и внутри.

Через десять минут начиналось дежурство, а я ещё в городе. Ехать мне не на чем, это понятно, а если отправиться пешком, то доберусь до места не меньше чем через час.

Эх! До чего же всё – таки хорошо быть молодым: самоуверен – ности хоть отбавляй, чувство ответственности – приниженное…

– Да, на фига бы мне улыбалось такое счастье! Тащиться в одиночку в темноте чёрт – те куда за город, там торчать всю Новогоднюю ночь, чтобы потом вернуться в конце завтрашнего дня, когда всё самое весёлое и интересное уже закончилось и снова надо садиться за подготовку к следующему экзамену! Да что там случится без моего присутствия? Отпраздную Новый год и утром приду на слады!

Сказано – сделано! Я развернулся и пошел в сторону общаги.

Вернулся я вовремя! Там всё только начиналось, все садились за столы, а в воздухе уже присутствовало то напряжённое гудение, которое вот – вот перейдёт в неудержимое молодое веселье!

Да! Но мне – то утром на дежурство! Я никогда до этого не находился в ситуации, когда все вокруг занимаются одним и тем же делом, в данном случае неудержимым разгулом, а мне вместе со всеми этим же заниматься нельзя! Понимания со стороны друзей хватило ровно до того времени, как они выпили по второму стакану. Дальше объяснить, почему ты не пьёшь с ними, было не реально. Выход один – сбежать от компании. Пришлось бежать. Догонять, конечно, никто не кинулся. И на том спасибо!

Я поднялся на пятый этаж общежития, где наиболее тихое место, как – никак у нас на пятом этаже традиционно проживали первокурсники, а они в такой разгул ещё не пускаются.

Успешно проболтавшись всю ночь по этажу, оставшись трезвым, но страшно уставшим в восемь часов утра я решил выдвигаться на положенное мне место – на дежурство. Общага к этому времени начала затихать, танцы в холле первого этажа завершились вовсе. Пройдя через холл, я вышел на улицу и ахнул! За праздничную ночь температура воздуха упала ниже сорока градусов мороза!

Я побрёл в свою комнату. Там народ тоже понемногу угомонился и располагался на сон. Было ясно, что после бурной ночи никто раньше вечера не проснётся, а уж тем более не пойдёт на улицу. Поэтому я на свою обычную одежду сверху натянул полушубок Бати, на ноги Никтарьевские унты и вышел из комнаты. Здесь я нарвался на давнего приятеля, с которым жил в одной комнате на первом курсе. Он был существенно старше большин -ства из нас. До поступления в институт он успел окончить техникум, отслужить в Армии и только сейчас учился с нами на одном курсе. В нашем восприятии он был вполне взрослый мужик, и жизнь студенческую он вел тоже непохожей на нашу. Он, когда все «сачковали» и посещали не все занятия, особенно лекции, я имею в виду начало семестров, так вот он ходил абсолютно на все занятия, строго записывал название предметов, полностью имя преподавателя и, главное, рекомендуемую по курсу литературу. После этого шел в библиотеку, всё это получал, забивал книгами свою тумбочку и уходил в запой на пару месяцев. Когда приходила пора сдачи курсовых, зачётов и тому подобного, он возвращался к здравой жизни. Запирался в рабочей комнате около кульмана, прихватив с собой только чайник и заварку, и не выходил из «рабо -чки» по трое – четверо суток, выполнял работу, выданную на семестр, шел сдавать курсовой проект в первых рядах. Таким «мозговым штурмом» он брал все предметы, освобождаясь от зачётов и экзаменов почти раньше всех остальных. К встрече Новогоднего праздника, когда была середина сессии, он уже явно всё успел сдать и с чистой совестью вновь уходил в запой.

– Серёга! Ты что это, после Новогодней ночи абсолютно трезвый и уже куда – то намылился из общаги?

– Витя! Да мне на дежурство надо. Точнее надо было ещё вчера вечером, но я туда не смог добраться, так как автобусы уже за город не ходили. Вот решил с утра отправиться, а то придёт сменщик, а меня и нет. Или того хуже – проверяющий, а там всё закрыто и отопление отключено.