Кому на Руси сидеть хорошо? Как устроены тюрьмы в современной России

Так что в Москве они должны были быть несколько часов, проездом (все летели через Шереметьево), и получить тут новые чужие паспорта. Но фирма обманула несчастных кубинцев. Всех их ждал суд, штраф и депортация на родину. Некоторые на этой почве впали в отчаяние, пытались покончить с собой.

Сейчас из мигрантов «второй волны» остался один, он в психбольнице «Бутырки» (когда готовился материал, стало известно, что его вывезли).

— Старый мужчина, — рассказывает о нем Отабек. — Он твердил: «Мне некуда возвращаться». Свой дом он продал, больше у него ничего не осталось.

Женское СИЗО № 6. В одной из камер молоденькая девушка, почти девочка. Это китаянка Тхи Хоай Ща. Она однокурсница того самого парня из РУДН, который перепродавал медали. Вся ее вина заключается в том, что пошла с любимым человеком на почту. Почти пять месяцев она в изоляторе, и за это время сильно похудела: весит всего 33 килограмма.

— А диету ей не назначают, посодействуйте в этом! — просят за нее сердобольные соседки.

В камере Ща не обижают, стараются поддержать. Но она сама сторонится русских девушек, а других китаянок в СИЗО нет.

У 29-летней филиппинки с красивым именем Кристина Чай, подозреваемой в краже, серьезные проблемы со здоровьем, болит позвоночник. По-русски почти не говорит, и, если бы не Отабек, никто бы не понял, что ее тревожит.

42-летняя гражданка Эфиопии Кебеде Абебе (у нее тоже кража) просит сообщить в посольство, надеется на его помощь. Она не согласна с обвинением. Родные, по ее словам, перевели ей средства на счет СИЗО, но те почему-то не зачислены, так что ничего купить она не может.

— Соседки делятся со мной едой, — рассказывает она. — Адвоката мне семья наняла. Он очень дорого берет — 4000 долларов. Это большая сумма для нас, и я надеялась, что посольство пришлет своего адвоката.

Просит связаться с посольством Северной Македонии и Снежана Димишкова (это как раз ее супруг в «интернациональной» камере № 602). Уверяет, что перенесла инфаркт и документы об этом сотрудники посольства могли бы затребовать на ее родине. Снежана неплохо говорит по-русски, объясняет, что учила его в школе.

И снова просьба позвать посла. На этот раз от гражданки Нигерии, 24-летней Идубор Фаитх. Девушка обвиняется в грабеже.

— Забрали 60 000 рублей, — рассказывает она. — Так получилось… Мама в Нигерии, она волнуется сильно. Не могу с ней связаться. Можно мне книги на английском языке? Тут меня никто не понимает, хотя бы читать буду…

Книги на иностранных языках — это то, чего не хватает любому московскому СИЗО. А еще иностранки просят, чтобы хотя бы один канал телевизора в камере показывал новости на английском. Ну и буквально умоляют они о введении ставки дерматолога в каждом изоляторе. Последняя просьба только на первый взгляд кажется странной. У многих иностранцев проблемы с кожей из-за несвойственного им климата и питания. Некоторые расчесывают руки и ноги до крови. И, в отличие от российских заключенных, иностранцы не могут рассчитывать на то, что кто-то на воле купит и передаст им лекарства.

Будем откровенны: сидеть иностранцам за решеткой как минимум до приговора суда. И это время для них не должно быть пыткой. Если мы хотим, чтобы к нашим гражданам в тюрьмах других государств относились по-человечески, начинать нужно с себя…

Глава 6 Истории известных арестантов

Смерть из «Лефортово»: всемирно известный ученый Колкер умер спустя сутки после помещения в СИЗО

«Я с вами всеми прощаюсь», — это были последние слова тяжелобольного новосибирского ученого, заведующего лабораторией квантовых оптических технологий НГУ, доктора физико-математических наук Дмитрия Колкера, задержанного по подозрению в госизмене. Чекисты дали ему позвонить родным ровно на две секунды, потом трубку вырвали с грозным окриком.

Его, не способного самостоятельно передвигаться и питаться, находившегося на аппаратах жизнеобеспечения, вывезли из больницы. Судья в тот же день арестовал, поверив в то, что он в госпитализации не нуждается (хотя на руках были документы, где говорилось, что возможности хирургии и химиотерапии исчерпаны). А потом на самолете Колкера доставили в Москву, в СИЗО «Лефортово». Там он и умер.

С момента задержания до смерти ученого, чье имя известно во всем мире, прошло чуть больше суток. Сложно даже представить, как он мучился эти сутки.

Родные умоляли сотрудников ФСБ, прокурора, суд только об одном — чтобы ему дали умереть дома, в окружении родных. Не дали.