Кому на Руси сидеть хорошо? Как устроены тюрьмы в современной России

Бабушкин входил во все рабочие группы по изменению законодательства, связанного с пенитенциарной системой и общественным контролем. Помимо прочего, он организовывал общественный мониторинг судов и больниц. В отчетах мог не только указывать нарушения, но и написать что-нибудь трогательное в таком духе: «В суде N пристав на входе очень вежлив, встречает посетителей с улыбкой. Прошу поощрить».

Созданная Бабушкиным организация «Комитет за гражданские права» ежедневно отсылала по несколько сотен запросов в разные инстанции. «Машина помощи людям» — так выразился нынешний глава СПЧ Валерий Фадеев. Бабушкин много раз одолевал главреда «МК» и коллегу по СПЧ Павла Гусева просьбами написать то про одного, то про другого «несправедливо осужденного». Гусев никогда не отказывал. И кто бы ни говорил Гусеву, что Бабушкин не прав, тот не слушал. Он верил Бабушкину.

— Андрей Владимирович, но вот есть же доказательства, что человек, за которого вы просите, виновен в преступлении, — спорила я с Бабушкиным по поводу очередного его текста.

— В отношении него были нарушены права? Были. Главное доказательство получено с использованием пыток? Да. Любые сомнения в виновности надо трактовать в пользу человека.

И тут уже спор прекращался. Он прав, он всегда был прав на 1000 %, даже когда обманывался. Потому что он верил в людей, а дороже этого ничего в жизни нет. Помню наш разговор про одного руководителя тюремной системы. «Евочка, он не знал, что в этой колонии пытают, его вводили в заблуждение». — «Вы в это верите?» — «Конечно». И потом этот руководитель помог спасти от пыток многих. Что, если он стал другим именно под «давлением» этой веры Бабушкина в его порядочность?

Как-то я заметила Бабушкину про одного человека: «Он непорядочный. Зачем вы его привлекаете к работе?» А он отвечал: «Значит, мы с тобой его должны исправить». И с этим не поспоришь.

Вокруг Бабушкина всегда было много странных личностей. Он ведь никого не прогонял, всем давал кров и работу. Однажды на празднике кто-то из маргинальных гостей умыкнул тот самый единственный ноутбук. Его догнали, гаджет вернули, а самого в итоге подвергли общественному порицанию и… снова посадили за стол.

А вообще стоило побывать на праздновании его дня рождения, чтобы понять масштаб личности. За одним столом сидели генералы и бывшие осужденные, замминистра и консьержка дома, в котором Бабушкин принимал своих подопечных.

«Клокочущий общественный темперамент и редкая настойчивость правозащитника. Вот как я его буду помнить», — написала коллега Светлана Маковецкая. «Ушел большой, добрый человек. Убежденный защитник людей. Очень светлая память», — добавил Николай Сванидзе. «В нем было столько тепла», — сказал Генри Резник.

«Андрей Владимирович Бабушкин — самый, наверное, широко, энциклопедически эрудированный, договороспособный и безгранично чуткий, активный и эффективный, — написала ведущий аналитик УФСИН Анна Каретникова. — Когда просто говорят "невосполнимая утрата" — это штамп и банальность. Если уточнить, для кого, — можно попробовать почувствовать. Я точно знаю, что уход Андрея Бабушкина — невосполнимая утрата для десятков тысяч осиротевших теперь российских арестантов, для кого его имя было синонимом и именем последней надежды на восстановление справедливости. Теперь все стало иначе».

Раньше арестанты говорили:

— Я буду жаловаться в суд по правам человека! Принесите мне бланки в ЕСПЧ!

— Европейского суда больше нет.

— Да я… да я тогда самому Бабушкину напишу!

Теперь нет и Андрея Бабушкина. И мир изменился.

Глава 2 «Милейшая». История самой необычной тюремщицы страны

Легендарный «Екатеринбургский централ» (СИЗО № 1) за два века своего существования повидал много необычных заключенных, среди которых был даже личный адъютант Гитлера Отто Гюнше (считается, что именно он присутствовал при смерти фюрера и сжег его труп). Но в истории этого СИЗО была и уникальная тюремщица, причем ее жизнь пришлась на период современной России.

«Милейшая» — такое прозвище дали зэки Вере Гавриловне Лещенко. Ее боялись и одновременно на нее почти что молились. Лещенко сама была глубоко верующей, чем объясняется тот факт, что в ее речи соседствовали церковнославянский и феня.

Незабываемая внешность — ярко-огненные волосы и очаровательная с хитрецой улыбка — и железная воля. «Военно-тупая-волевая» — так она представлялась (любила эпатировать). Но в реальности была человеком энциклопедических знаний, преподавала (стала доцентом УрГЮУ) и писала научный труд о влиянии веры на исправление заключенных (кстати, параллельно работала в епархии). Опоздавшим на лекции студентам она предлагала «поскорее занять свою "шконку"», а священникам — «этапироваться в трапезную».

Свою жизнь Вера Гавриловна закончила в монастыре, где и была похоронена, став, пожалуй, единственной тюремщицей в современной России, удостоившейся подобной чести.