Кому в раю жить хорошо...

Манька не могла понять, черт издевается над ней, или предложил что-то стоящее. А ну как испытывает?! Или вдруг землю выманивает?! Скажет тоже, гроб! Это что же, получалось, не черт не существует, а она?!

Прошла минута, другая, она молчала, обдумывая ответ.

— Нет, — наконец, твердо произнесла она. — Я еще живая. И вернуться хочу живой! К Борзеевичу. К избам. К земле своей…

Ошеломленный заявлением черт разинул рот. Он растерялся.

— Вот видишь! Ходишь вокруг да около! — воскликнул он горячо, убежденный, что она заблуждается. — И придумываешь себе покой с миром. Если живая, поймай меня и накрути хвост на рога!.. — воскликнул он ехидно. И задумался, произнес неуверенно рассуждая сам с собой: — И не совсем мертвая… Мертвые ни в Ад, ни в Рай дорогу не ищут… И крылья не болеют у них… У них и крыльев-то нет… И почти поймала… Не пойму, зачем тебе еще куда-то идти?!

— Так надо, — мягко и настойчиво повторила Манька. — Мне нужно в Ад.

Черт взглянул на нее с сожалением и провалился сквозь землю. Но одна она стояла недолго. Он вернулся с большим белым пушистым существом. Момент их появления она пропустила — не было сил любоваться гордым Раем. Сравнение лишь увеличивало пропасть и ввергало в уныние.

Черт начал что-то быстро объяснять существу, отчаянно жестикулируя руками. Тот слушал его, с любопытством посматривая в сторону крыльев.

«Но это не человек! — расстроилась Манька. — Чем же он мне поможет?»

Белое пушистое существо вынырнуло из-под земли, точь-в-точь как горбунок, представь перед глазами — рогатый, весь в чешуе, со сверкающими как у Дьявола глазами, выше ее метра на три, и весь какой-то стальной. На поясе рогатого чудовища висел самый настоящий меч, красивый, чуть загнутый, в золотой оправе. Одежда его и перепончатые крылья, похожие на белые спущенные паруса, блистали снежной белизной. Манька раскрыла рот, да так и осталась стоять.

Рогатый окинул ее цепким взглядом, что-то по-своему сказал черту, и тот в мгновение ока исчез из вида, часть пути проскочив по камням и лаве в Аду. После этого он одним пальцем, осторожно приподнял Маньке челюсть, вставляя ее на место.

— Я рад (Мне противно!) нашей встрече (видеть тебя!), — чешуйчатый улыбнулся… или взглянул сурово и злобно.

Манька зажмурилась, потрясла головой, и открыла глаза.

Чешуйчатый стоял на том же самом месте. Манька пожалела себя. Динозавр мог прихлопнуть ее одной лапой. Его челюстям с мощными огромными клыками позавидовал бы любой хищник. Слова прозвучали, раздвоившись, как змеиное жало. Манька оглянулась, в поисках убежища: Ад продолжал накаливаться. Потоки лавы местами уже бурлили, поднимаясь из земли, как мыльное пенистое облако. Наверное, все-таки рад…

— Я это… я тоже… — Манька растерялась, сообразив, что и рогатый мог услышать не то, что она собиралась сказать. — Мне это… мне в Ад надо…

Чешуйчатый широко улыбнулся (оскалился злобной ухмылкой), развел руками.

У Маньки затряслись колени.

— Вы в Раю ( в Аду), — ответил незнакомец. — Добро пожаловать (Пошла ты …)!

Манька заметила, что губы незнакомца не произнесли ни слова. Она облизала сухие губы. Он разговаривал с ней, или молчал все это время? Недоумение сменилось изумлением: он телепатировал ей, как Дьявол. Но кто бы мог подумать! Конечно, Дьявол же говорил, что язык у всех один… был, пока люди его не смешали…

— Пожалуйста, мне надо… — Манька подняла с земли горсть камней и протянула чешуйчатому рогоносцу с мечом.

Чешуйчатый озадачено почесал затылок, пощупал ее крылья. Заметив медальон на шее, он удивленно вскинул бровь.

— Это твой (У кого стащила, чей)?!

Если я начну доказывать, что я его не воровала, радио обязательно ответит наоборот! — с отчаянием догадалась Манька. Лучше было промолчать.

Незнакомец провел лапой над крестом крестов и золото, и сам крест засияли, полыхнув лучом света.

И началось невообразимое: Ад зашатался, в мгновение ока взревели трубы, и потекли потоки лавы. Манька с ужасом наблюдала, как раскалываются горы и скалы, и рушится свод неба. Черные камни падали, сотрясая и пробивая землю, оставляя воронки, ломая скалы, подхватываемые огненными потоками. Пропасти и каньоны разрезали долину. Она осталась стоять, но боль ворвалась в тело, в каждый нерв.

Манька согнулась, глухо застонав.

Но чешуйчатый будто не замечал ни камней, ни потоков лавы, ни гор и скал из черного камня. Он подхватил ее и через секунду опустил на каменную плиту посредине огненного озера. Вокруг бушевал огонь.

— Господи! Убивают! — закричала она, ползая по плите.

Голос ее дрожал, руки и ноги свело судорогами. Она с ужасом смотрела, как наступает конец света. Огонь был повсюду. Потоки расплавленных черных камней сливались и бурлили, и набрасывались на раскаленные докрасна камни у подножия, куда положил ее чешуйчатый. Дым, вонь и гарь выжигали легкие. Манька сомневалась, что они у нее еще есть. Брызги мгновенно разъедали кожу.