Конь бледный еврея Бейлиса

Ну, здесь Евгений Анатольевич взмыл петухом: несомненно! Конечно! Как можно сомневаться! Отдавал себе отчет, что в прямой с ними схватке защитник из него плохой, но кто знает... Может, еще и объедется на кривой?

Каждое утро Мищук задавал своему надзирателю один и тот же вопрос приехала ли? И каждый раз надзиратель отрицательно крутил головой. Прошел месяц (вначале делал царапины на стене, но в один из обходов начальник тюрьмы заметил и велел затереть - с тех пор перестал и счет дням потерял), поздно вечером надзиратель поскребся в двери камеры и дыхнул в глазок:

- Пришла карета, вас кудай-то повезут.

- Открой... - попросил так жалобно, что обычно строгий надзиратель на этот раз уступил. - Выходит, так и не приехала? - спросил безнадежно, словно ребенок, заранее знающий бесполезный родительский ответ. Надзиратель убито опустил глаза.

- Я так понимаю, что адресат вашу даму и подвел... А кто ж еще?

Это не приходило в голову и сразу показалось истиной в последней инстанции. Ну, конечно - адресат! Чиновник департамента, Особого отдела! Разве такие ценят дружбу? И какой же дурак был, что затеял все это... Теперь несчастная Зина арестована, если вообще жива...

- Ладно, братец... Тебе спасибо за все - это если не увидимся боле. Храни тебя Господь...

Через час явились двое: начальник и юркий господин в засаленном сюртуке.

- Пожалуйте вниз, - пригласил начальник. - Сейчас вам наденут наручники, порядок вы знаете...

Понял: повезут в город. Куда? И какого рожна им надобно?

- Вы не беспокойтесь... - засаленный стрельнул черными глазками. - Это недалеко, вас не утомит.

"Да чтоб ты подох! - прокричал мысленно. - Вот ведь государство проклятое... Честные люди "сидят", дельцы от политики - те, как и всегда, процветают. Россия, родина моя..." То, что стал жертвой именно политики, не сомневался ни на мгновение.

Карета чернела во дворе замка, на облучке - жандарм в башлыке, маленькие оконца зарешечены, когда сел - уткнулся в шубу.

- Разве нынче холодно? - удивился. - Весна в разгаре...

- Кому весна, а кому и вечная мерзлота, - с издевкой отозвался попутчик, и Мищук узнал Кулябку. - Мне поручено проводить вас до места и обговорить кое-что...

- Что же? - всегда брал быка за рога, чего же церемониться на этот раз... Чем скорее узнаем суть - тем скорее сыграем правильную партию... Не лепите горбатого, полковник. К делу.

- Хорошо. Итак: вы сидите безвинно...

- А вы убеждены в обратном, не так ли? - как противен этот охранник с лицом сутенера. - Короче, мама.

- Какая еще "мама"? - вспыхнул Кулябка. - Вы там набрались вшей у этих ваших уголовничков, вот и несете черт те что...

- Иной мой уголовничек иному полковничку сто золотых монет даст вперед и назад не потребует! Телитесь.

- Черт с вами. Буду изъясняться на доступном вам языке. Есть человек, заинтересованный в вашем скорейшем освобождении.

- Кто?

- Узнаете... И вообще: помолчите. Иначе мы уже приедем, а я не успею... Далее. Мы готовы вернуть вас на службу. Как бы простить.

- Фартово. А на самом деле? Ну, не "как бы"?

- Все зависит от вас. Мы в вас заинтересованы. Чтоб вы имели работу. И что кушать.

- И мог кормить детей. Я понимаю, господин полковник. Но у меня нет детей. Как быть?

Открылись ворота, карета въехала в глухой двор, окруженный трехметровым кирпичным забором.

- Прощайте, - кивнул Кулябка. - Может быть,- если вы, конечно, будете разумны, - мы еще и увидимся...

Жандарм снял наручники, юркий вытянул руку:

- В эту дверь, пожалуйста...

Оглянулся: ни ворот, ни калитки - как въехали, с какой стороны?

- Это вы насчет того, чтобы убежать? - поинтересовался юркий. - Таки напрасно: отсюда можно выехать. Ногами вперед. А убежать - нельзя.

"Пугает, сволочь... - подумал. - А с другой стороны? Чего ему пугать? И так все ясно. Влип ты, Евгений Францевич. Влип..."

В прихожей стояла монументальная дубовая вешалка, среди цивильных пальто и шуб (мерзлявые они все, нежные) заметил элегантное дамское манто, сверху, на полке - соболья шапочка. "Однако... - удивился. - Это такой способ - у Охранного, чтобы клиента сломать?"- и не ошибся. Когда открылись двери, увидел за сто лом, под мирным шелковым абажуром, лысого мужчину лет сорока с полугвардейскими, полущироукраинскими усами, а напротив - женщину лет тридцати пяти, она смотрела, не отводя взгляда, сложив сжатые в кулачки ладони на груди. "Это она чтобы сердце не выскочило..." - а собственное уже рвалось и в глазах темнело...

- Зина! - закричал, бросаясь к ней, - Зина! не может быть...

Повисла бессильно, прижимаясь к плечу, плакала навзрыд:

- Женя, Женечка, родной мой, единственный...

- Итак, встреча, слава богу, состоялась, - констатировал Иванов. Любезный (это - юркому), принесите нам чаю и булочек. Румяных. Мы все, я уверен, любим румяные булочки. Господа, у нас мало времени, придите в себя. Итак. Любезная Зинаида Петровна, вы имеете что сказать?

Взглянула с ненавистью, но тут же погасила улыбкой:

- Женя, меня здесь держат четыре дня. Не возмущайся, это бесполезно. Все просто: они меня заманили...

- Прости, Зина... Я дурак... - сказал угрюмо.