Конь в пальто

Еще мгновение, и Жека развернулся и пошел бы прочь, с облегчением ругая Ленку, устроившую ему такое мучительное испытание чувств. Но мгновения как раз и не хватило. Потому что в Олежкиных глазах мелькнула растерянность. Почему он так испугался? Почему, бросив быстрый взгляд поверх Жекиной головы, потупился и завибрировал?

Медленно подняв лицо к празднично сверкающей люстре, Жека сразу обнаружил ответ на свой вопрос. Помимо хрустальных побрякушек там висело совершенно инородное украшение. Неуместная тряпица, сувенир на память. Славные трусики, очень похожие на те, которые один мужчина подарил своей возлюбленной в феврале, на день Святого Валентина. Задорное сердечко на самом видном месте. Внутри сердечка вышито имя Хелен, то бишь Елена. Загляни к своему любимому родственнику… На огонек… Шурша плащом, Жека поднял руку и снял с люстры сувенир, еще надеясь, что это просто глупое совпадение.

– Как зовут твою гостью, братик? Похвастайся.

– Я Оля, а вообще-то Лара! – горделиво ответствовала незнакомка из спальни. – А што такое?

Олежка зачем-то виновато развел руками, но Жека смотрел не на него, а на сувенир. Судя по манере изъясняться, невидимому нежному созданию было по барабану, как его называют. Хоть Оля, хоть Лара, хоть вообще Хелен…

– Девушка, – строго сказал он. – Вы зачем разбросали по квартире свое нижнее белье?

Все тот же волнующе-низкий голос откликнулся мгновенно:

– Чего-о? Какое еще белье? Мое – тута!

Олежка мог бы опять виновато развести руками или пожать плечами, но в этом не было никакой необходимости: он до сих пор не сменил предыдущую позу, и теперь ему оставалось лишь сохранять удрученную неподвижность.

– Ты совсем запутался в своих случайных связях, – осуждающе сказал Жека. – Лена, Оля…

– Подожди минутку, – попросил Олежка. – Я оденусь.

Он скрылся, и до Жекиных ушей долетело раздраженное шипение незнакомки, которым она силилась выразить преисполнившее ее негодование. Насколько Жека мог понять, она считала присутствие гостя именно здесь и сейчас излишним, требовала его удаления с поля. Олежка, кажется, оправдывался:

– …койся, он скоро уйдет.

– Вот пусть и проваливает, пока я Хану не позвонила. Он тебе даст гостей!.. – кричала она. Жека вошел в спальню, сдернул с кровати голосистую командиршу и поволок ее в ванную комнату, мимоходом наставляя:

– Сбавь контральто, ладно?

– Шо тебе надо? – ерепенилась девица, рост которой лишь самую малость не дотягивал до Жекиного. – И хто ты такой?

Статью – манекенщица мирового масштаба, речью – уроженка какой-нибудь Кацапетовки, и не просто Кацапетовки, а Малой. Так что до совершенства ей не хватало сущей ерунды – врожденной немоты.

– Я умывальников начальник и мочалок командир, – представился Жека. – А ты просто мочалка, и место твое в ванной комнате, пока взрослые дяди разговаривают.

– Погоди, тут вот какое дело… – вмешался было Олежка, но Жека не стал его слушать, а вплотную занялся строптивой девицей, попытавшейся приклеиться к дверному косяку.

Рывок! Другой! Девица, безуспешно хватаясь за все новые предметы обстановки, устремилась вслед за увлекшим ее черным плащом, выражая протест односложными словами и междометиями. Прежде чем дверь ванной комнаты отрезала ее от остальной квартиры, она услышала:

– Тут, наверняка, найдутся мыло и шампунь, которые сделают твою кожу атласной, а волосы – мягкими и шелковистыми. Позанимайся тут пока личной гигиеной, но чтобы я тебя не видел и не слышал, пока не позову. Спорить не стоит. Возражения все равно не принимаются.

Олежка встретил брата молящим взглядом:

– Приходи завтра, а? У меня будут неприятности.

– Из-за этой прошмандовки? Но это пустяки, мелочи, – загадочно сказал Жека.

Его улыбка была широкой, как у шута. А глаза выглядели остановившимися, стеклянными и странно блестели. Длинная темная прядь волос перечеркивала лицо Жеки, делая его незнакомым, чужим. Он стоял и смотрел на Олежку, раскачиваясь с каблука на носок. Правая рука пряталась в кармане плаща. А на указательном пальце левой руки небрежно крутились и раскачивались Ленкины трусики, остроумно вывешенные ею на самом видном месте. Туда-сюда, туда-сюда. Некоторое время Олежка завороженно следил за этим импровизированным маятником, напоминая насторожившегося кота, но он вздрогнул и вышел из транса, когда тряпица безвольно повисла на Жекином пальце, обличительно устремленном в его грудь:

– Ты так и не поделился со мной приятными воспоминаниями, братик? Чьи?

– Да так, – промямлил Олежка, без всякой надобности покашливая в кулак. – Никогда раньше не видел. Аслан приволок, мой завмаг…

– Женские трусы? Как романтично!

– Да нет, он свою знакомую привел, а она была в этих самых трусах, – принялся обстоятельно врать Олежка. – Посидели вместе…

– Полежали, – продолжил за него Жека.

– А что, нельзя? – задиристо спросил Олежка, втайне ужасаясь неестественности своего тона. Он держался примерно так, как делал бы это скверный актеришка, которого заставили экспромтом читать незнакомый текст.