Конагер

— А мне кажется, — ровным голосом возразил Конагер, — что здесь задирают как раз меня. Вот что я тебе скажу, Малер, и набей этим трубку и выкури до конца: любая животина с клеймом «СТ», направляющаяся к территории «Пяти решеток», будет повернута обратно, а если я учую, что какая-то ляжка дымится от чужого клейма, приму свои меры… кто бы ни встретился мне на пути. Ты слышишь?

— Ну полный идиот, дурак чертов! — воскликнул Малер. — Да пойми же, они решили выжить его. К весне здесь не останется ни одной коровы с клеймом «СТ», и ничего тут не поделаешь. Выполняй все, что от тебя требуется, но поглядывай в другую сторону, или ты превратишься в ходячую мишень. Выбирай!

— Это ты выбирай, Малер! Пока у тебя есть выбор; или собирай свои шмотки и немедленно выметайся вон, или, как сам предложил, мы вытаскиваем пушки.

— Заруби себе на носу: в меня стреляли не раз, но я все еще жив. Случалось, падал, но всегда успевал всадить свинца в того, кто меня ранил.

Конагер встал.

— Пакуйся, Крис, и катись к черту. У меня нет сочувствия к предателям.

Малер вскочил на ноги, черный от ярости. В бешенстве он схватился было за револьвер, но холодная струйка благоразумия остановила его руку.

Конагера действительно никто не считал сопляком. Да Малер и сам видел, что этот матерый волк с холмов сделал со Стейплзом. Экзекуция состоялась основательная и безжалостная. Более того, в тесном пространстве барака промахнуться невозможно. Крис Малер был готов убить, но он не был готов умереть.

— Ладно, — пошел он на попятную. — Я уеду. И Джонни заберу с собой. Оставайтесь здесь втроем со Стариком и Леггетом. Надолго ли вас хватит?

Конагер пожал плечами.

— Крис, мы все когда-нибудь умрем. Это единственное, что точно известно. Однажды темной ночью, когда моя задница окончательно сотрется, а наличность исчезнет из карманов, я закончу свои дни возле чужого стада, но на моей могиле будет написано: «Он соблюдал клеймо, на которое работал», а на твоей — «Он продал человека, который ему верил». Моя надпись мне больше нравится.

— Господи, что за придурок! — выдохнул Малер.

— Я-то? Я повидал немало таких типов, как ты, Крис. Все, что они воруют, достается пограничным шлюхам, а когда они валятся с ног, нахлебавшись дрянного виски, их же подельники стреляют им в спину ради того, что осталось в их карманах.

Крис подошел к двери, бросил свой узел и пошел седлать лошадь.

Сиборн Тэй стоял на крыльце дома.

— Крис? Это ты? — позвал он.

— Он увольняется, мистер Тэй, — откликнулся Кон. — Он теперь работает на ранчо «Пять решеток».

— Тебе причитаются кое-какие деньги, Малер, — засуетился Тэй. — Подойди, я рассчитаюсь с тобой.

— Ничего ему не причитается. Он помогал им грабить вас.

— Тем не менее он работал у меня. Зайди в дом, Малер, когда будешь готов.

— Вот кремень мужик, а, Крис? — сказал Конагер.

Малер не ответил, но, когда лошадь была оседлана, он повернулся к Конагеру:

— Пусть подавится своей честностью! Не надо мне его проклятых денег!

— Да возьми уж. Может, это последние честные деньги в твоей жизни.

Малер резко повернулся:

— Заткнись, Конагер. Дьявол тебя раздери, заткнись! Я не хотел тебя убивать, но…

— В это время года хорошо в Аризоне, если проехать подальше на юг, — заметил Конагер, — в Калифорнии тоже неплохо, или на техасской части побережья.

Из темноты появился Джонни Мак-Гиверн. Увидев Малера, привязывавшего узел за седлом, он удивился:

— Эй, что тут происходит?

— Я уволился, малыш. Собирайся, мы уезжаем.

— Куда?

— Перехожу на ранчо «Пять решеток». Шевелись, я не намерен торчать здесь всю ночь.

Джонни недоуменно поглядел на него, потом на Конагера.

— Твоих рук дело?

— Нет, его. Он пришел к выводу, что не может больше надувать человека, который честно ему платит, и идет к тем, на кого работает по своему собственному выбору.

— Ты слишком много треплешься! — оборвал его Малер. — Поторопись, малыш.

— Решай, Джонни. У тебя есть выбор: или присоединиться к этим друзьям с большой дороги, или играть честно. От того, как ты выберешь сегодня, будет зависеть вся твоя жизнь.

— Но Крис — мой напарник!

— С таким напарником прямой путь в ад или на виселицу. Куда тебе больше хочется?

— Заткнись, Кон! — рявкнул Малер. — Предупреждаю: заткнись!

— Тебе еще не понятно, Малер? Я никогда не заткнусь. И твоим приятелям объясню, что значит воровать у честного человека скот. С того момента, как ты выедешь за ворота, я объявляю войну, Крис, и у меня нет ни капли жалости к таким, как ты!

— Ты же один!

— Знаю. Был такой техасский рейнджер, капитан Билл Мак-Дональд. Он говорил так: «Нельзя остановить человека, идущего вперед за правое дело». Вам следовало бы застрелить меня, а потом застрелить еще раз и вытоптать из меня остатки жизни, потому что, пока я могу ползти, я буду драться. Пока могу шевельнуть хоть пальцем, буду спускать курок. Вы, ребята, оседлали мустанга, теперь посмотрим, удержитесь ли в седле!

— Джонни, что стоишь как пень? Живее!

— Кон! Что мне делать?

— Ты мужчина, сынок, — ответил Конагер. — Решай сам. Только помни, что на кон поставлена вся твоя жизнь… все твое будущее.