Конан Дойл

Дойл писал детектив, а не исторический труд: у него заговорщики-убийцы стали не прогрессивными трудящимися и не ирландскими националистами, а масонами из выдуманного ордена Чистильщиков. На этом основании иногда утверждают, что бывший масон Конан Дойл решил на старости лет разоблачить ужасную организацию, к которой принадлежал. Дойл в 1911 году окончательно вышел из ложи «Феникс» (если он вообще туда входил) и больше масонством не интересовался. Он к этому времени стал членом лондонского отделения совсем другой международной организации – Общества пилигримов (Pilgrims Society).Эта организация была основана в 1902 году, чтобы служить углублению англо-американских отношений на основе сотрудничества ведущих банковских и производственных учреждений. Ее членами были и являются самые влиятельные политики, бизнесмены и общественные деятели; его патрон – монарх Великобритании. Поклонники «теории заговоров» считают, что подобные общества ничем не отличаются от масонских: все они суть тайные мировые правительства, стремящиеся захватить Землю, и пр. Вряд ли стоит здесь разворачивать дискуссию на эту тему; скажем только, что Дойл всегда считал такого рода общества призванными служить и служащими прогрессу, миру и добру. Масонство было для него слишком абстрактным и метафизичным; обрядовая сторона масонства была ему смешна. Тем не менее он остался в превосходных отношениях со множеством масонов, занимавших высокие государственные должности. Никого он, конечно, разоблачать и не думал. После общения с Кейзментом он не хотел писать, что члены тайного общества в «Долине ужаса» были ирландскими националистами. Но кем-то же они должны были быть...

«Жертвами Чистильщиков один за другим падали люди, неугодные ложе или опасные для нее. В это число попадали все, кто отказывался делать „добровольные“ взносы в кассу ложи, или те, кто пытался разоблачить ее деятельность. Чистильщики начинали с шантажа, а если он не приносил успеха, то без малейших колебаний кончали поджогами и убийствами. <...> Никто не решался давать против них показания, а если дело все же доходило до суда, у них всегда оказывалось достаточно свидетелей защиты. Полная касса позволяла в этих случаях не стесняться в расходах». Современный человек, прочтя это, сказал бы, что речь идет о мафии. В 1913 году таких слов применительно к организованной преступности в обиходе не употребляли, хотя мафия, конечно, существовала. Конан Дойл предпочел сделать своих злодеев масонами – затем, чтобы можно было описать разные жуткие и таинственные обряды, каких ни у ирландцев, ни у гангстеров, ни у профсоюзных деятелей быть не могло.

Когда «Долину ужаса» издали (в 1915-м она печаталась в «Стрэнде», потом вышла книгой в «Элдере и Смите»), Пинкертон был очень обижен на Дойла за то, что тот воспользовался его книгой без спросу, и даже намеревался привлечь его к суду. Потом остыл.

Во всем остальном мире «Долина ужаса» известна так же, как и любое другое произведение о Холмсе, но отношение к ней довольно неоднозначное: многие критики считали и считают эту вещь неудачной. По мнению Дж. Д. Карра, она – едва ли не самый лучший текст холмсианы, а ее американская часть – «совершеннейший образчик детективного жанра». Можно понять Карра – он писал свою книгу в то время, когда гангстерская литература еще только зарождалась. Нынче подобными историями никого не удивишь. Да, сюжет о деяниях Берти Эдвардса довольно интересный, но мы-то читаем холмсиану не ради сюжета, а ради Холмса и Уотсона. Они в «Долине ужаса» – просто бесплотные куклы, без единой человеческой черточки. И это не потому, что Конан Дойл разучился писать о Холмсе или в очередной раз возненавидел его – и в написанном совсем незадолго до «Долины ужаса» рассказе «Шерлок Холмс при смерти», и в «Его прощальном поклоне», который будет написан вскоре, мы находим все, что нам дорого, – обаяние личности, очарование уюта. Нам хочется видеть не мрачные шахты Пенсильвании, а мягкий лондонский туман. Но, в конце концов, доктор Дойл не виноват в том, что читателю XXI века в его текстах важнее атмосфера, чем сюжет. Он хотел написать американскую гангстерскую повесть – и написал ее.

Сам Дойл предупредил Смита, что «Долина ужаса» будет его лебединой песней (в том, что касается Холмса) – «или, точнее, гусиным гоготаньем». О Холмсе давно не выходило ничего нового; «Стрэнд» предложил еще более высокую плату, чем за рассказы предыдущего цикла. Читатели расхватывали журнал, несмотря на войну; все сожалели, что в повести «мало Холмса», многие даже ругались. Доктор полагал, что это последнее его произведение, где фигурирует Холмс. Сколько раз он уже так думал – и ошибался.