Конан Дойл

В октябре 1917-го Дойл выступал на заседании Лондонского спиритуалистического общества, где председательствовал Лодж, и заявил, что считает себя обязанным нести миру новый свет. После этого он начал выступать в кружках спиритуалистов постоянно. «Когда мир бился в агонии, когда всякий день мы слышали о том, что смерть уносит цвет нашей нации, заставая молодежь нашу на заре многообещающей юности, когда мы видели кругом себя жен и матерей, живущих с пониманием того, что их любимых супругов и чад более нет в живых, мне вдруг сразу стало ясно, что тема, с которой я так долго заигрывал, была не только изучением некоей силы, находящейся по ту сторону правил науки, но что она – нечто действительно невероятное, какой-то разлом в стене, разделяющей два наших мира, непосредственное, неопровержимое послание к нам из мира загробного, призыв надежды и водительство человеческой расе в годину самого глубокого ее потрясения».

В период написания статьи в «Лайт» и после него доктор Дойл вовсе не «сделался не от мира сего», не «тронулся умом», не превратился в сумасшедшего фанатика; все повседневные проблемы его занимали абсолютно в такой же степени, как и раньше. Он только стал участвовать в конференциях спиритуалистов чаще обычного – впрочем, он и раньше старался их не пропускать – и на каждой из них выступал с речами. В то же время он спокойно продолжал корпеть над «Британской кампанией во Франции и Фландрии», выступал на патриотических митингах, ночевал в любимой палатке, чистил винтовку, рассказывал фронтовые байки, сочинил блестящий рассказ о Холмсе, не пытаясь навязывать ни ему, ни Уотсону своей религии, завтракал с генералами и премьер-министрами, был все так же влюблен в свою жену; когда был дома, каждый день возился с детьми.

Дети спрашивали: почему не приходит Санта-Клаус – неужели его убили немцы? Ни в коем случае, отвечал отец, просто северный олень повредил ногу, но, когда война кончится, Санта обязательно приедет. Деннис и Адриан были в ту пору помешаны на индейцах; мать находила игру грубой, но отец покорно (а может, и с удовольствием) раскрашивал себе лицо и под именем Большого Вождя принимал участие в кровавых битвах, изредка позволяя взять себя в плен. Скальпы! Адриан интересовался, снимали ли когда-нибудь с папы скальп; тот, вздрогнув, отвечал, что Бог его от этого миловал. Тогда Адриан спрашивал: почему, если Бог такой всемогущий, он не убьет дьявола и не снимет с него скальп? Ведь тогда со злом было бы покончено. Отец с ответом затруднился, а мать объяснила, что зло нужно для сравнения, чтобы оценить добро. Логичный Деннис пришел к выводу, что в таком случае зло полезно. Кое-как родители выпутались из этих софизмов. Дети полюбопытствовали: правда ли, что Бог все видит? Стало быть, он и сейчас подслушивает этот разговор? Отец вновь был поставлен в тупик, а мать сказала, что так и есть. В таком случае, заметил Адриан (вызвав улыбку отца и возмущение матери), это весьма невежливо с Его стороны. Вечер завершался молитвой: маленькая Джин просила у Бога побольше сахару для бедных, а Адриан – побольше бензина для папиной машины.

Дойл продолжал ежедневно следить за ходом военной кампании и написал еще ряд фронтовых очерков, в которых нет и следа потустороннего. В ноябре 1917-го (только что вернувшись с конференции спиритов) он анализировал битву при Камбре – грандиозную операцию, в которой британскими войсками для прорыва обороны противника было осуществлено первое массированное применение танков: «Это был великий и смелый план, ибо укрепления противника в этом районе были настолько мощны, что их можно сравнивать с пирамидами Хеопса; эти колоссальные траншеи показали нам, как велика численность немцев, как умелы их инженеры и как жестоко они используют труд пленных».

Перед рассветом 20 ноября двести танков пошли в атаку. «Движущиеся в полном молчании, они выглядели чудовищно в мрачном свете ранней зари; этого зрелища не сможет забыть ни один из тех, кто видел его». Артиллерия открыла огонь, сопровождая танки и пехоту огневым валом, авиация наносила удары по батареям, пехоте и штабам противника; немцы были в смятении и отступали, почти не пытаясь сопротивляться. За день англичане продвинулись на 10 километров (неслыханный успех), взяли в плен восемь тысяч немцев и захватили 100 орудий. Все бы замечательно, да вот беда – победитель оказался не готов к своей победе. Достигнутый успех необходимо тотчас развивать – а британцы, утомленные и не имевшие достаточных ресурсов, встали. За это время немцы закрепились на новых рубежах, подтянули свежие дивизии, и всё пошло как раньше – позиционная война. Дойл писал об этом, не скрывая своего разочарования. Но он был по-прежнему убежден: именно танки выиграют войну.