Конан и честь империи

Между домами квартала началась сущая кутерьма, сопровождаемая громким воем, пронзительными визгами и чем-то, напоминавшим людские крики о помощи. Черно-рыжей вспышкой полыхнула загоревшаяся усадьба, на фоне голубого неба заколыхался растущий столб бурого дыма. Толпившиеся на стенах осажденные ломали головы в догадках, что происходит – засевшие в доме люди отбиваются от напавших одержимых, или, напротив, скограм досталась новая добыча?

Досмотреть зрелище до конца подросткам не удалось. Явился заправлявший среди городского ополчения неугомонный монах и, сердито ворча, заставил-таки принца и его новых знакомцев слезть вниз.

Брат Бомбах принес и во всеуслышание прокричал давно ожидаемое всеми известие. Начавшийся где-то после полудня в покоях Аквилонца совет – проводимый собственно королем, а также имевшимися в крепости военными и магами – наконец-то закончился. Его Величество намерен вскоре лично поведать защитникам Цитадели, какие действия им надлежит предпринять, дабы вырваться из ставшего огромной ловушкой Вольфгарда и справиться с напастью. От себя святой брат добавил, что также побывал на сем совете и многое из услышанного пришлось ему по душе, но приведение замысленного в жизнь потребует изрядных усилий.

«Могу поспорить, отец затевает прорыв, – рассудил Лаэг, выслушав горячую речь митрианца. – Не в его характере сидеть и выжидать, вдруг что-нибудь да изменится к лучшему. А матушка готова хоть сейчас седлать коня и скакать к границе. Но как же поступить со всеми этими людьми, что сбежались в крепость?..»

Мальчик перевесился через деревянные перила, оглядывая верхнюю площадку Цитадели – не появился ли отец. Теперь, когда беженцев разместили по помещениям крепости, оба двора стали выглядеть более просторными и подготовленными к возможному нападению извне. Лаэг в сопровождении отыскавшегося младшего помощника сгинувшего управляющего замка, подручным удравшей к скограм ключницы и десятников из гарнизона крепости недавно облазил как дворы, так и прилегающие к ним склады и хозяйственные помещения. Выходило, что осажденные, общее число коих приближалось к трем сотням душ, могут продержаться, не испытывая особенных трудностей, от трех до пяти дней – если, конечно, в одну печальную ночь спятившие оборотни не вздумают всем скопом ринуться на приступ.

На маленькую фигурку, карабкавшуюся вверх по шаткой приставной лестнице, Лаэг сперва не обратил внимания. Во время затишья на крепостной стене появилось множество детей: навещавших родителей или знакомых, пополнявших запасы стрел на бастионах, разносивших пищу и воду.

Медленно взбиравшаяся по ступенькам девочка вроде бы ничем не отличалась от прочих, только в руках у нее не замечалось ведра, котелка или вязки стрел. Да и двигалась она странно, шатаясь во все стороны и разок едва не оступившись. Кто-то из ополченцев заметил ребенка, поймал за руку и вытащил наверх. Девочка мотнула черными косичками, благодаря, и только по знакомому жесту Лаэг запоздало узнал младшую сестренку.

Интересно, как она смогла улизнуть из-под бдительного присмотра матушки и дамы Эмерельд? Утром, когда Лаэг уходил от родителей, Ричильдис дремала на подстилке раненого белого волчонка. Зверь ничуть не возражал против такой компании и даже слабо заворчал на аквилонского принца, намеревавшегося растолкать сестру.

– Диса! – услышав оклик, девочка завертела головой по сторонам. Углядела на верхней галерее укрепления брата, и рассеянно помахала рукой. – Стой там, никуда не ходи, я спускаюсь к тебе!

Выглядела маленькая наследница великой монархии неважно. Бледная до легкой синеватости, обычно яркие и блестящие глаза приобрели сумрачный, непроницаемый оттенок, словно Ричильдис долгое время провела в темноте и лишь недавно выбралась на солнечный свет. На Лаэга она в первый миг глянула так, будто забыла, кто он такой, но, задумавшись, вспомнила и слегка оживилась. И заговорила девочка тоже вполне разумно, хотя с налетом тоски в голосе:

– Они спорили, и я проснулась. Шумно… никто меня не заметил. Даже мама. Только повторяет: надо пробираться… куда-то к границе…

– А что говорит отец? – Лаэг решил, что сестренка так напугалась в время бегства с Ярмарки, что до сих пор не может опомнится, и снисходительно простил ей подобную слабость духа. Она ведь просто маленькая девчонка, которая шарахается от всякой тени и хнычет в матушкину юбку. – До какой именно границы они хотят добраться? Тут их две, на выбор. Бритунийская – к Восходу, и с Немедией – к Полудню.

– Туда, где Соленые озера…

– Значит, к Немедии, – мальчик попытался мысленно представить вырисованный на пергаменте чертеж земель, окружающих Вольфгард, не преуспел, и, спохватившись, нарочито строго вопросил: – Слушай, зачем тебе понадобилось сюда забираться? Тут опасно. Матушка узнает, что ты бегала по стене, и рассердится.