Конан и дар Митры

Собственно говоря, первые шаги к чаемому богатству и славе он уже обдумал. Служба у богатого купца или даже у самого Ашарата его не слишком соблазняла: во-первых, он не любил подчиняться, а во-вторых, кто взял бы стражником нищего мальчишку, хотя и неплохо владеющего клинком? Страж лицо доверенное, и доверие хозяина значит не меньше ловкости в обращении с оружием; Конан понимал это своим варварским, еще полудетским разумом, и мысли о карьере при шандаратском дворе быстро улетучились у него из головы.

Более соблазнительным казалось податься в пираты или в разбойники; на берегах и морских просторах Вилайета хватало и тех, и других. Но если уж и прибиться к какой-нибудь шайке, то не сейчас. Тот же варварский ум и природная хитрость предупреждали Конана, что и разбойный люд не жалует безоружных бродяг в отрепьях с чужого плеча, отводя им роль не соратников, а, в лучшем случае, жалкой прислуги. Пусть бы он был в этих своих ободранных штанах и рваной куртке, но с мечом! С добрым мечом, с которым взбирался на стены Венариума! А еще лучше, с мечом, кинжалом, секирой и арбалетом! По крайней мере, не пришлось бы выпрашивать оружие у будущих компаньонов, чтобы показать, как он умеет с ним обращаться...

Поскольку и разбойничьи подвиги, и верная служба Ашарату пока отпадали, Конан собирался либо возвратиться домой, либо заняться воровством. С его точки зрения, эта профессия была весьма почтенной, и если не сулила славы, то могла принести богатство. Он слышал, что в Аренджуне и Шадизаре, богатейших заморанских городах, каждый третий житель являлся вором, и среди них попадалось немало состоятельных людей, обеспечивших себя на всю жизнь и продолжавших практиковать чисто из любви к искусству. В Замору Конан и намеревался когда-нибудь попасть, чтобы взять несколько уроков у признанных мастеров; правда, он был готов начать и с Шандарата, города большого, торгового и совсем не бедного. Но уж очень подозрительно он выглядел! Солдаты блистательного Ашарата не пропускали его в городские врата, стены же были высоки и хорошо охранялись, а разбросанные на южной окраине усадьбы местной знати стерегли свирепые гладкошерстные псы размером с теленка. Конан буквально не представлял, с какого конца взяться за дело. С другой стороны, ему очень не хотелось возвращаться домой без оружия и без добычи.

Обобрав последние ракушки с валуна, он зашагал по берегу, угрюмо всматриваясь в воду. Прибило бы сейчас волной покойника... Какого-нибудь купца, из тех, кого спускают за борт лихие морские грабители Вилайета... И был бы он, скажем, в приличных штанах да с саблей в окостеневшей руке... Может быть, даже в сапогах... Тут Конан поглядел на свои ноги и покачал головой. Нет, с сапогами бы ничего не вышло! Народ здесь мелкий, не одну сотню купцов надо перебрать, чтобы найти обувь по размеру...

С другой стороны, при купце мог оказаться кошелек, и это сразу решило бы все проблемы - и с мечом, и с сапогами, и со всем прочим. Пусть даже не кошелек, а перстень... или дорогой камень в наголовной повязке... Предположим, купец бился насмерть у борта, и его продырявили насквозь стрелой либо копьем... мог же он тогда свалиться в море, избежав обыска умелых рук? Да, свалиться и приплыть к берегу, прямо к его, Конана, ногам... Вместе со своим сверкающим камнем...

Юный киммериец внезапно остановился, ибо в морских волнах и в самом деле что-то блеснуло. Что-то округлое, размером с дыню или с человеческую голову!

Купец? Или плывет только его башка, сверкая бритым черепом в лучах утреннего солнца? Во всяком случае, ни сапог, ни сабли, ни штанов не было видно... а без штанов какой же кошель? Их носят у пояса; а те, что поосторожнее, даже затыкают за пояс, поближе к телу... Эти азы воровской науки Конан уже усвоил неплохо, наблюдая за людьми, толпившимися у ворот Шандарата. В основном то была мелкая сошка, караван-вожатые да окрестные земледельцы с телегами овощей, но каждый, в отличие от киммерийского бродяжки, был при штанах и кошеле.

Конан вошел в воду. Тут, в северной части Вилайета, она была прохладной, но лицо юноши не дрогнуло; он мог шагать босиком по снегу и идти так целый день, от восхода до заката. Придерживая лук, чтобы не намокла тетива, сплетенная из собственных волос, он погружался все глубже и глубже, не сводя хищных глаз с блестевшего в воде предмета. Тот был темен и отражал солнечный свет не слишком щедро; скорее всего, не купец, а слуга купца из каких-нибудь дальних краев вроде Пунта или Зембабве, где люди, по слухам, черные, как головешки из костра. Конечно, такой нечисти пираты бы в первую очередь ссекли башку и вышвырнули за борт, подумал Конан с мрачной ухмылкой. Вот и плывет эта башка сейчас прямо к нему, абсолютно бесполезная и ненужная... Уж лучше бы была дохлая рыба! Ту, по крайней мере, можно съесть, коли не сильно провоняла!