Конан и день льва

Он не сделал ни одного движения, но внезапно в его руке сверкнул меч, рукоять которого до этого момента выглядывала у него из-за спины. О том, что произошло дальше разбойники с ужасом вспоминали до конца своих дней. Дагобер, словно растворился в воздухе, можно было с трудом рассмотреть лишь призрачное мелькание его силуэта. Лемурийское боевое искусство, которое он изучал больше десяти лет, заключалось не в особых приемах боя или фехтования, а в умении ускорять процессы обмена в веществ в организме. Путем длительного медитирования, благодаря правильной постановке дыхания и концентрации внутренней энергии гимелийские монахи владели искусством почти мгновенно ускорять или замедлять обмен веществ в организме. Они научили этому и совсем в то время еще юного Дагобера, который сейчас умел ускоряться так, что его движения становились почти не видимыми. Поэтому, если для остальных время текло как обычно, то для него его течение ускорялось во много раз. За то время, когда его противник делал выпад мечом, он успевал выбить меч из рук не только у него, но и еще у десятка людей, которые в его восприятии были все равно, что неподвижные скульптуры.

Поэтому Дагобер не особенно торопясь, обошел застывших в различных позах разбойников и с помощью раздвоенного на конце лезвия своего меча, просто повыдергивал мечи из их рук, отшвырнув их далеко в сторону. У арбалетчиков он ограничился тем, что сломал спусковые механизмы арбалетов, а вожаку, кроме того, дал хорошего пинка под зад. Убивать он никого не стал, так как это противоречило кодексу боевого лемурийского искусства. Убить кого-то его адептам разрешалось лишь в самом крайнем случае, при явной угрозе своей жизни и обычно только равного себе. Также кодекс запрещал мстить победителю, если тот одержит победу и оставит тебя в живых. Впрочем, кодекс содержал еще несколько правил, практически исключающих убийство противника, и Дагобер всегда его придерживался.

Для постороннего наблюдателя все, что произошло, заняло не более полсекунды времени, после чего Дагобер восстановил обычный обмен веществ в своем организме. Теперь перед ним открылась живописная картина, достойная кисти художника. Оба арбалетчика тупо рассматривали свое оружие, оказавшееся совершенно непригодным для стрельбы, мечники с удивлением разглядывали свои руки, не понимая, куда подевались их мечи, а вожак как раз заканчивал полет в воздухе, приземлившись головой прямо в огромный муравейник. Не удержавшись от смеха, Дагобер, уперев руки в бока, стоял над ним и громко хохотал. Отсмеявшись, он строго сказал:

— А теперь стройтесь в колонну по двое и вперед в ближайшее село, устраивайтесь в батраки.

Он не сомневался, что они выполнят его приказ, так как успел внушить всем необходимость беспрекословного повиновения его словам. Кроме того, он стер все сведения о своей внешности из их памяти. Утратив интерес к разбойникам, которые уже отправились выполнять его распоряжение, он повернулся к своим спутникам. На лице Агерада все еще оставалось выражение изумления от увиденного, точнее от того, что ему не довелось увидеть, но во взгляде девушки он прочел настороженность и ничего больше. Дагобер уже несколько раз пытался проникнуть в ее мысли и это ему без труда удавалось, но у него создалось впечатление, что ее сознание ограждено какой-то мощной защитой, не позволяющей проникнуть к глубинным пластам ее памяти. Изучая магию чистого разума, он знал, что сильный маг его уровня мог защитить свое сознание даже не одним мыслеблоком, а несколькими, и нанести ответный удар, сжигающий мозг слишком любопытного, но не очень осторожного любителя покопаться в чужих мыслях. Однако, девушка не владела магией чистого разума, в этом он был уверен, поэтому и мыслеблоков ставить не умела…

— Что это было? — хриплый голос Агерада прервал его размышления.

— Дезертиры, — пожал плечами Дагобер, — хотели нас ограбить, но я попросил их этого не делать.

— Ты, что меня за идиота принимаешь? — с обидой произнес ювелир. — Я видел, все, что произошло. Ты прямо растворился в воздухе, а потом они вдруг все оказались без оружия…

— Тебе просто померещилось! — внимательно глянул ему в глаза Дагобер, заставив старика забыть о случившемся. — Ничего такого не было, поговорили немного и разошлись. Они интересовались, где тут можно устроиться батраками. Я посоветовал пойти в село, которое мы проезжали. Тебе солнце голову напекло, вот и мерещится всякая чушь.

— И впрямь померещилось! — старик взялся руками за голову.

— Ладно, давайте спешивайтесь, да передохнем немного.

Дагобер взял повод из рук Агерада и стал расседлывать коня. Затем, стреножив жеребца, отправил его к реке напиться и пощипать траву. Агерад и Ингонда последовали его примеру.