Конан и Дух Огня (СИ)

  Теперь волшебника словно прорвало: он всё время рассказывал Конану о своей замечательной долине, как здорово там всё было устроено и ухожено, о своих трудолюбивых соплеменниках, и о том, как он хочет, чтобы всё вновь стало как в дни его беспечно-радостного детства. Говорил он много, и с жаром, а варвар только поддакивал, изредка, словно из вежливого интереса, что-то переспрашивая. В результате к вечеру Конан окончательно убедился в том, что никакого "своего" народа у Рэско нет, и не было никогда.

  Однако он всё так же продолжал глубокомысленно кивать головой на красноречивые пассажи, не забывая позёвывать, и посматривать по сторонам.

  Глупый чародей! Слишком много в его рассказах было анахронизмов и противоречий, которые, будь варвар не так опытен, и не побывай он в свои двадцать четыре почти во всех странах Ойкумены - от Зингары до Турана, и от Гипербореи до Чёрных Королевств, может, и остались бы незамеченными.

  Но наблюдательный и зоркий варвар до тонкостей понимал и помнил традиции, нравы и обычаи поселений в тех странах, где побывал хоть однажды - ещё бы, зачастую от этого зависела жизнь... А уж про съеденное из местных деликатесов, или - выпитое...

  Конечно, он не стал просвещать мага, что Файдарабад уже двадцать пять лет, как разрушен, а в гирканских степях уже не водятся антилопы, мясо которых столь нежно и вкусно - из-за мяса их всех и поистребляли в угоду местным гурманам-падишахам - тоже примерно с полвека назад. Да и пуантенцы больше не славятся выделкой кож и замши, потому что лет восемь назад истреблены зингарцами под корень, по религиозно-нравственным мотивам, о которых горе-чародей, похоже, вообще никогда не слышал, хотя, казалось бы, ему, как волшебнику, доступны любые знания. Напрямую киммериец кое о чём расспрашивать опасался, но маг и сам наболтал достаточно, чтобы прояснить вполне уверенно некоторые факты его обширной биографии.

  Итак, стало совершенно очевидно, что образ молодого наивного сироты - не более, чем прикрытие. Самому магу не меньше двухсот-трёхсот лет, и прикинулся желторотым юнцом он лишь для Конана и Саракандцев. Обучался волшебству он, скорее всего, в Стигии, и, похоже, действительно, в Бритунии. Воду в долину он и вправду очень хочет пустить. Но, конечно, не для того, чтобы возродить сельское хозяйство: о нём у Рэско (несмотря на явно почтенный возраст!) явно нет даже примерного представления. Вот что значит - узкий специалист!..

  Уяснив всё это и кое-что другое, Конан тем не менее, был намерен разыграть и свою роль до конца. И к ночи (после очередного бурдюка вина, распитого почти в одиночестве) поддерживал беседу с удовольствием полупьяного бахвала, которому есть чем похвалиться.

  Он часто, к месту и не к месту, вставлял байки о своих богатых постельными сценами и грандиозными побоищами и пьянками, приключениях, иногда припоминая и число убитых лично им врагов - ближе к полуночи их число сильно увеличилось: по мере того, как пустел второй бурдюк, нежно подложенный прямо под могучую волосатую руку.

  Лишь подробностей быта и нравов обитателей той или иной страны, на которых и прокололся незадачливый маг-конспиратор, явно давно нигде не путешествовавший ни в живую, ни магически, варвар тщательно избегал. Компенсируя это красочными описаниями жутких оргий-обжираловок, и постельных традиций, и особенностей женского населения этих стран и городов: здесь, как он понял, маг оставался полным невежей, и можно было скормить ему любую байку.

  Поэтому после ужина, когда Рэско, вернувшись после "круга почёта" с песнями и потрясаниями своими "побрякушками", закончил трапезу, они, обсуждая женщин, сорта вин, и любимые блюда разных народов, достигли прямо-таки поразительного взаимопонимания. Особенно после того, как прикончили-таки второй бурдюк.

  Естественно поэтому, что атмосфера их второй ночёвки носила куда более дружеский и непринуждённый характер. Всё же около полуночи приятная беседа сошла на нет - сказалась усталость и выпитое: оба засопели и захрапели - причём Конан, решивший, что пока ничего нового и интересного не происходит, можно неплохо выспаться - по-настоящему. Впрочем, отличить его притворный храп не смог бы и самый придирчивый наблюдатель.

  Лагерь остался под охраной "песен и потряхиваний".

  И к утру киммериец убедился в её действенности.

  Примерно за час до рассвета их разбудил страшный грохот и сполохи огня.

  Жёлто-багровый шар футов десяти в диаметре полыхал на границе защитного круга, с той стороны, откуда они приехали.

  Когда примерно через полминуты он угас, Конан с горящей головнёй в одной руке, и верным мечом в другой, и Рэско с большой палкой и кинжальчиком (про который варвар сердито сказал, что им - только в зубах ковырять!) подошли посмотреть, что же это было.

  Это оказался обгоревший аж до скелета труп шакала, привлечённого, очевидно, запахом мяса, которое они вчера жарили на ужин. Конан хмыкнул:

  - Похоже, ты учился не зря!

  - Н-да, кое-что я умею. Но теперь мне придётся опять потратить время, чтобы восстановить защиту.