Конан и Дух Огня (СИ)

  Просто белый огурец, трёх футов в обхвате, суживающийся к концу, и поделённый поперёк напополам узкой щелью пятифутовой пасти.

  И - всё. Ни глаз, ни ушей, ни ноздрей.

  Ну, собственно говоря - правильно. Зачем они тому, кто живёт под землёй?

  Зато в нижней части брюха, с обеих его сторон торчало множество крохотных члеников-лапок - совсем, как у многоножек, ядовитых и противных созданий, встречавшихся Конану в джунглях Пунта и Зембабве, и всегда норовивших залезть, куда не надо.

  Выбравшаяся наконец на поверхность тридцатипятифутовая тварь очень живо интересовалась траншеей - ощупывала её головой и розовым длинным языком со всех сторон, и вскоре принялась прямо челюстями сгребать отвалы выброшенной варваром породы обратно, в расчищенное с таким трудом и потом, русло.

  Конаном и валявшимся рядом Рэско она не интересовалась совсем.

  Пришлось доказать ей всю ошибочность такого отношения к "автору" траншеи.

  Очень сильный удар тяжёлого двуручного меча перерубил позвоночник, или что там у твари было, и почти отделил голову от туловища. Вернее, не голову, а первые шесть футов тела, если считать за перед часть тела с пастью.

  Странно, но белая штуковина довольно быстро умерла. Вторую, показавшуюся из земли через несколько секунд после этого, и принявшуюся бестолково хлопать головой по земле вокруг (может, это была слабая попытка добраться до него?) Конан убил так же легко, обойдя её сзади. Смерть твари опять поразила его - эта даже не подёргалась в агонии.

  Варвар, потыкав на всякий случай мечом, осмотрел тела. Почесал в затылке.

  Он чувствовал... Стыд.

  "Кровожадные" твари вовсе не хотели его убить. Они хотели лишь починить дамбу. И было их всего две. Во что же это он ввязался?!

  Набрав в бурдюк воды из реки, он вылил её на голову и грудь всё ещё валявшегося без чувств Рэско. Несколько хороших пощёчин и встряска тоже помогли делу воскрешения - воскрешения этого "отчаянного" смельчака и защитника.

  Держа моргающего мокрого мага за грудки, и приблизив вплотную своё злое не на шутку лицо, Конан зарычал:

  - Хватит, надоело! Или ты мне без вранья сейчас же объяснишь, что здесь происходит, или, клянусь бородой Крома и печенью Урзуха, один маг станет на голову короче!

  - Я... э-э-э... я... они... А где... Тирриги?! Они... нас... нас... - Рэско трясло не на шутку, он заёрзал, завертелся в руках Конана, с ужасом оглядываясь и ловя ртом воздух.

  - Они не более опасны, чем вши в твоей хитрозадой башке! Ах ты, чёртов врун, и сын вруна! Кто брехал мне, что они кровожадны, как голодные крокодилы, и коварны, как леопард?! Да по сравнению с тобой они невинны, как голуби! Они - простые землекопы, а не убийцы, какими ты их мне расписал! Ну, говори!

  - А они... они...

  - А "они"... мертвы! - передразнил Конан всё ещё задыхавшегося не то от страха, не то от железной хватки варвара горе-чародея, - Лучше бы я отрубил башку с лживым языком, а не их несчастные баклажаны! У них и зубов-то порядочных не было!

  - О-о-о-х, какое счастье! - словно гора упала с плеч Рэско, - Я... То есть, я хочу сказать...

  - Ну да, - кивнул он наконец под грозным испытующим взором Конана, только сейчас, похоже, заметив, что его держат не совсем почтительно и ласково, - Я... должен извиниться, конечно. Ты прав! Я... Сказал тебе не всю правду. Отпусти меня, и я расскажу. Да, я расскажу всё!

  Казалось, он действительно раскаивается, и готов рассказать если не всю, то хотя бы часть правды. Мокрые волосы, топорщившиеся вокруг "хорькового" личика. И пропитанная водой одежда. Плотно облепившая тощее тело тоже авторитета и солидности волшебнику не прибавляли...

  Конана, несмотря на молодость, имевшего дело уже не с одним коварным лжецом-магом, его подавленно-всклокоченный вид ни на секунду не ввёл в заблуждение:

  - Но смотри, дорогой Рэско, или как там тебя на самом деле звали в родной Стигии - не вздумай врать про "свой народ", или про то, как его превратили в сурков. Я знаю уже достаточно, и твоё враньё может выйти тебе же боком. Ну, так что там, в глубине?! - говорить с магом таким тоном было единственно верным решением, так как ничего другого, кроме превосходящей грубой силы этому сословию должного уважения не вселяло.

  Чародей, однако, вполне достойно выдержал удар. Лишь покачал головой. Окинул тоскливым взором горизонт. Утёр не торопясь мокрое лицо. И начал очередное враньё:

  - Ты прав, конечно. Никакого "своего" народа у меня нет и никогда не было.

  Да и разве может быть свой народ у сироты, подкидыша, даже не знающего своей настоящей родины? Но с другой стороны, это и хорошо: я никому ничем не обязан. - он криво усмехнулся уголком губ, - Лет мне, конечно, не двадцать, а триста двадцать, или больше - точно даже не помню, да и наплевать. С детства я скитался почти по всей Ойкумене, пробиваясь то нищенством, то воровством... Поэтому я и выбрал тебя - почти родственную, одинокую душу...

  Конан вызверился:

  - Думай, что говоришь, брехун чёртов! Да я скорее соглашусь быть родственником последнего шакала, чем такого коварного и трусливого стигийца!