Конан и карусель богов

Возле самого провала на деревянной лавке под укрепленным в кольце факелом сидел невысокий человечек с острой полуседой бородкой. От тех коричневокожих, что напали на отряд Конана в бухте, его отличал лишь возраст – он казался очень и очень старым, наверное, самым старым из всех, кого удалось увидеть здесь киммерийцу.

Человечек считал опрокинутые в шахту корзины, перекидывая надетые на поперечные прутья костяшки – одну за другой, одну за другой, десяток, сотня, тысяча… Его мутноватый старческий взгляд скользнул по Конану, и старик вернулся к своим счетным кругляшкам.

От устья шахты брали начало два коридора – один, темный, уходил куда-то вглубь. Другой, напротив, поднимался вверх, и в нем на стенах торчали вбитые факелы. Секунду поколебавшись, Конан избрал освещенную дорогу. Старик продолжал безразлично щелкать костяными счетами, однако, когда Конан уже заворачивал за поворот, до слуха его едва слышно донеслись слова на старостигийском, произнесенные чуть громче, чем следовало:

– Он прошел шахту.

За ним следили. Следили, но пока не нападали – почему?

Тело, проведшее на земле добрых шесть десятков далеко не спокойных лет, повиновалось Конану уже не столь хорошо, как в молодости. Однако его прыжок сделал бы честь любому хайборийцу в расцвете сил. Сохранившие железную хватку руки киммерийца сжали в захвате тщедушную шею старика и потащили его в верхний коридор. Конан напряг мышцы – и старец без чувств повалился у стены тоннеля.

Быть может, это была ошибка, а может, и нет – кто знает? Возможно, ему следовало бы пройти подальше по освещенному коридору в надежде встретить кого-нибудь из коричневокожих. Но времени не было, и Конан рискнул.

Из-за поворота тотчас же раздались тревожные вопли. Погонщики белых червей соскакивали со спин своих тварей, на бегу выхватывая оружие – длинные обсидиановые ножи с клинками почти в три ладони.

Конан легко вскинул бесчувственное тело старика себе на плечи и побежал, на ходу срывая со стен факелы один за другим. Он мчался во весь дух. Его мышцы, не знавшие праздности даже в те дни, когда он сидел на высоком троне Аквилонии, и сейчас еще могли потягаться с мускулами куда более молодых. Конан дышал тяжело, с хрипом выталкивая из себя воздух, однако расстояние между ним и преследователями медленно, но неуклонно сокращалось. Коридор вновь раздвоился, и на сей раз – о чудо! – наверх вела узкая лестница, по которой едва бы смог пройти и один человек. Киммериец сбросил бесчувственное тело старика на ступени и развернулся лицом к нападающим. В перевитой жгутами мышц руке Конана тускло сверкнул верный испытанный меч.

Лестница была настолько узка, что атаковать киммерийца мог только один противник, остальным приходилось ждать своей «очереди». Здесь можно было продержаться довольно долго.

Шестеро или семеро воинов с длинными обсидиановыми кинжалами опрометчиво бросились было к лестнице. Взлетевший меч киммерийца легко отшиб в сторону каменный клинок и глубоко погрузился в грудь самому горячему или же самому смелому из коричневокожих воителей. Брызгая в разные стороны кровью из глубокой и смертельной раны – ибо Конан, вытаскивая меч, еще и провернул клинок, – умирающий воин свалился на каменный пол. Его товарищи поспешно отскочили.

Конан начал медленно подниматься по лестнице. Левой рукой, слегка напрягшись, он подхватил тело старика, и тут из медленно надвигавшейся толпы прозвучал наконец чей-то голос:

– Оставь его нам. Оставь его нам, чужеземец.

– Нет! – рявкнул в ответ киммериец, с трудом припоминая слова древнего наречия. – Не оставлю, пока не получу ответ – где мои друзья?..

Его тотчас же перебили сразу множество голосов, так что разобрать слова стало почти невозможно:

– Их ведут к берегу. Их ведут к берегу, к жертвеннику. Будет большая жертва. Громадная, невиданная в веках! Спустятся сами Боги. Сами Боги придут принять их души. Твои спутники станут счастливейшими из смертных. Нам эта участь закрыта. Нам она закрыта… Закрыта…

– Вы лжете! – во всю мощь своих легких гаркнул Конан. – Где их камера?!

– Мы не лжем. Не лжем – и проводим тебя туда, если ты хочешь. Проводим безоружными.

– Кидайте мне под ноги! – после мгновенного раздумья приказал Конан.

Целый град обсидиановых клинков полетел на камни; кинжалы звонко ударялись о ступеньки.

– Показывайте дорогу! – велел Конан. – И горе вам, если вы заведете меня в ловушку, – меня могут убить, но вы тогда уж точно поляжете!

– Мы не обманываем, – зашелестело в ответ. – Ты волен идти куда хочешь. Мы не станем мешать тебе. Только отпусти нашего.

– Конечно, моим людям будут вспарывать животы, а вы говорите – иди куда хочешь! – взорвался Конан. – Ведите меня к пленникам, иначе, клянусь Кромом, я перережу глотку сперва этой старой развалине, а потом и всем вам!

– Мы поведем тебя куда ты скажешь, чужеземец, – ответили ему.

– Хорошо! Тогда все вперед, руки за голову, никому не оборачиваться и не пытаться бежать: за каждого удравшего прикончу кого-нибудь из оставшихся! Все ясно? Тогда марш вперед! К камере пленников!